И, словно желая подтвердить свои слова, Доктор вскочил на ноги и, почти уткнувшись носом в лицо охранника, заорал:
– Heraus, schweinhund! Raus! Raus!
Солдат отпрыгнул от него, развернулся, и вышел, захлопнув за собой дверь.
Эйс покачала головой:
– А я думала, что «Schweinhund!» только в кино кричали! Когда начнётся третья стадия?
– В любой момент, – сказал Доктор.
Где-то рядом раздался ужасный крик. За ним последовали крики угроз, снова вопли, потом удары.
– Всё по расписанию, – сказал Доктор. – «Ужасающие Звуки».
Через какое-то время звуки затихли, и наступила долгая, зловещая тишина.
– Становится всё хуже и хуже, – сказала Эйс. – А какая четвёртая стадия?
– О, четвёртая стадия! – начал Доктор. – При правильном исполнении в ней много артистизма.
Не успел он продолжить свой рассказ, как дверь распахнулась и к ним кого-то втолкнули.
Новенький был молодым человеком в рваной одежде. Он выглядел очень нездоровым. Один глаз у него заплыл и был наполовину закрыт, рубаха спереди пропиталась алой кровью, а под дырами рубахи виднелись вспухшие рубцы от побоев. Он опустился на скамью.
– Вас тоже взяли?
– Что произошло? – спросил Доктор.
– Меня повязали с остальными членами ячейки... Наверное, кто-то проговорился...
Доктор кивнул, но не ответил.
Немного помолчав, молодой человек сказал:
– Я вас, кажется, не знаю. Вы из какой ячейки?
– Не из какой, – ответила Эйс. – Мы сами по себе.
Проигнорировав её слова, молодой человек повернулся к Доктору:
– Вы не из группы полковника Габбинса?
Доктор продолжал молчать.
– Сами решайте, – преодолевая боль, сказал молодой человек, – но я бы на вашем месте заговорил... Иначе с вами будет то же, что и со мной. Я держался сколько мог, но потом всё равно всё рассказал. Это им только для протокола нужно, они и так всё знают – имена, явки, всё... Раз уж кто-то проболтался, то какой смысл терпеть дальше? – он задрожал и упал в угол.
Эйс повернулась к Доктору:
– Мы не можем ему чем-нибудь помочь?
Доктор, однако, смотрел на молодого человека с критической отстранённостью.
– Не больше пяти из десяти, старина. Синяки и заплывший глаз неплохие, но кровь не совсем того цвета, слишком яркая. Эрзац, полагаю? И слишком много было вопросов. Надо было плести интригу тоньше, войти сначала к нам в доверие.
Он повернулся к Эйс:
– Это четвёртая стадия: старый добрый фокус с избитым товарищем по несчастью.
Молодой человек перестал дрожать и встал. Коротким стаккато он постучал в дверь. Дверь открылась, зашёл лейтенант Хеммингс.
– Не выйдет, они догадались.
Хеммингс злобно посмотрел на Доктора и Эйс.
– Умными себя, наверное, считаете? Что же, вот что я вам скажу. Скоро вас вызовут для интенсивного допроса. И если вы не расскажите нам всё, что нам нужно, то в конце будете выглядеть так же, как и он. Только в вашем случае кровь и синяки будут настоящие.
Судя по выражению лица Хеммингса, его такая перспектива даже радовала. Резким движением головы он велел молодому человеку убраться. Сам Хеммингс тоже вышел, с лязгом захлопнул за собой дверь, и запер её.
– Его внешнее цивилизованное очарование, похоже, постепенно улетучивается.
– Но он же прав, разве нет? – сказала Эйс. – Всё это воздействие на нервы – это всего лишь начало. Скоро они перейдут к по-настоящему грубым методам.
– Вполне возможно, – согласился Доктор.
– Профессор, что нам делать?
– Я предлагаю сбежать.
Эйс посмотрела на него:
– Что, вот так просто?
– Да, так просто! – Доктор задумчиво посмотрел на потолок. – О, да, это годится.
Он вынул горсть своей межгалактической мелочи и выбрал небольшую серебряную монетку, которую получил в кофейне в виде сдачи. Из другого кармана он вынул фонарик размером с карандаш, включил его, и вручил Эйс. Затем подошёл к двери и выключил свет.
– Хорошо, что эта комната по изначальному проекту не была тюрьмой, иначе выключатель был бы снаружи.
Он отодвинул скамью от стены так, чтобы она была под свисающей с потолка лампочкой, залез на неё и, обернув руку носовым платком, выкрутил лампочку из патрона.
– Самое главное, Эйс, ни при каких обстоятельствах не повторяй такое дома, – важным голосом сказал он.
Держа в руках фонарик, Эйс зачарованно смотрела, как Доктор аккуратно положил монету на кончик цоколя лампы и так же аккуратно вкрутил лампу обратно в плафон. Спрыгнув со скамьи, Доктор прижался к стене сбоку от двери, а Эйс жестом велел стать у него за спиной. Забрав у неё фонарик, он выключил его и положил обратно в карман, и стало совсем темно. Затем он резко постучал по двери, тем же самым стаккато, которым пользовался фальшивый арестант. Ничего не произошло. Доктор постучал ещё раз. В коридоре раздались шаги тяжёлой обуви по каменному полу.