Она засунула руку под кровать и вынула оттуда шоколадный батончик. Он был припрятан в её тайнике вместе с потрёпанной повестью Джэки Коллинз и белым поясом для чулок, который она на спор купила в «Chelsea Girl». Снимая с шоколада обёртку, Дорри слегка качала головой. Ей, должно быть, что-то приснилось, потому что она помнила много странного. Она была в Германии, и там был военный. Что-то о мужчине, у которого рот был заклеен скотчем. Что это может значить? У Элисон была книга, в которой были описаны разные сны и их значение. В ней должен быть и такой. Дорри сны снились редко, наверное, из-за того, что она была всем довольна. Тем, у кого были проблемы, снились эти проблемы, а у неё всё было хорошо.
— Дорри! — крикнула с первого этажа мама. — К тебе Триша пришла. Хотя сегодня и суббота, дорогая, пора уже вставать.
Дорри зевнула, опустила ноги на пол, сняла с себя ночную рубашку с медвежонком.
— Хорошо, мам! — крикнула она. — Пускай она ко мне поднимется через минуту.
Дорри нажала кнопку магнитофона и посмотрела на себя в зеркало. Странное чувство. Словами его даже и не опишешь. Как будто смотревшая из зеркала девушка с длинными, заплетёнными волосами была неожиданностью. Это ощущение было чем-то знакомо. На подбородке до сих пор этот прыщ. Она принялась протирать его лосьоном, думая, не сходит ли она с ума. Может быть, купить сегодня новое платье, чтобы в клуб пойти? Она хотела купить сингл[15], но понятия не имела, какой. Тот же, что и Триша купит, наверное.
Когда она уже натянула джинсы и заправляла в них свою разноцветную блузу, в дверь заглянула голова Триши.
— Привет, Дорри! Я с твоей мамой разговаривала. Она меня кофе угостила. Она просто ас, правда?
— Она кто? — Дорри слегка нахмурилась, глядя на свою лучшую подругу.
Триша была красивее, чем она; может быть, из-за того, что лучше с макияжем справлялась. Щёки у неё были нежно-розовые, на веках золотистый блеск.
— Очень милая. Она рассказывала о том, как много работает твой папа, чтобы вы смогли втроём отдохнуть летом на Тенерифе.
— Да, классно, я жду не дождусь этого.
— Может быть, найдёшь там себе хорошенького официанта-грека, — Триша уселась на кровать и поболтала ногами: — Новые кеды!
— Классно!
Дорри попыталась улыбнуться, глядя на яркие бело-розовые кеды, но у неё во лбу возникла острая боль, и она не знала… Ну, Триша же её подруга, так? Тогда почему она о ней не могла почти ничего вспомнить? О да, в школе они сидели за одной партой, она (типа) встречалась с Мартином Дэйем, капитаном футбольной команды, и она научила Дорри целоваться, напротив зеркала. Точно. Просто голова после сна ещё плохо работает.
— Минутку. Но Тенерифе же не в Греции?
— Не знаю, а где? Я на географии мистера Фримана никогда не слушаю. Он слишком секси, чтобы я на карты смотрела.
— Ты только о парнях и думаешь, — Дорри подвинула плюшевого медведя и села рядом с Тришей.
— Ты тоже. Я видела, как ты смотрела на Саймона, когда они исполняли «Unchained Melody».
— Я хотела потанцевать. А он тогда с Илейн был. А она старше его. Намного. Ему двадцать, а ей — двадцать три.
Триша покачала головой:
— Значит, долго не продержатся. Гулять пойдёшь?
— Конечно. Только я выгляжу плохо.
— Отлично ты выглядишь. Ты похожа на ту девушку в фильме.
— В каком фильме?
— Ну, ты знаешь, в каком. Там ещё песня этого певца.
— Ничего, вспомнишь, — хихикнула Дорри, вставая и надевая свою розовую куртку с капюшоном. — Когда-нибудь.
Они шли по улице в сторону торгового центра. Дорри стало немного страшно, потому что она не могла вспомнить, как называется город, в котором она живёт. Мама поцеловала её в щёку и велела вернуться к чаю, потому что папа вечером должен был принести домой сюрприз. Дорри сделала вид, что хочет узнать, что это, но сама решила, что скорее всего это котёнок, о котором она так долго просила. В честь кого бы ей его назвать? Мама махала ей рукой, стоя на крыльце; её фартук уже не мог скрывать скорое появление у Дорри младшей сестры. Возможно, это последний раз, когда её так легко выпустили гулять. Скоро ей придётся помогать. Она была не против. Да, так что там насчёт этого города?
— О, нет, — пробормотала Триша, глядя вперёд, вдоль тротуара.
Грязный парень в тёмной куртке, у которого волосы были заплетены в немытые дреды, приставал к прохожим:
— Пожалуйста, дайте копеечку, дорогуши, — жалким голосом обратился он к ним. — Спать сегодня негде.
Триша посмотрела на него тем стервозным взглядом, от которого парни обычно краснели и опускали глаза.
— А почему на работу не устроишься? — спросила она.
— Не могу, — парень заставил себя улыбнуться в ответ. — Для этого нужно иметь адрес постоянного места жительства, а у меня…
— Ну так что же ты его себе не заведёшь тогда? — Триша пошла прочь, потянув Дорри за собой. — Посмотри на него! На татуировку буквы «А» на руке у него нашлись деньги, а у нас что-то клянчит. Мама говорит, что они все малолетние нарушители. Видела, у него на спине, на куртке большая пента… как там её? Не оборачивайся, а то он ещё пойдёт за нами!
Смеясь, девушки побежали к торговому центру.
Эмили знала, что преподобный Трэло всё ещё расстроен. Он вскрыл коробку печенья, отложенную для бедных, аккуратно положил в неё голову и закрыл крышкой.
— Я не хочу делать это ещё более неприличным, — пробормотал он, — но другого контейнера у меня нет.
Эмили не знала, что делать. Она понимала, что попытка поговорить с головой не удалась, но она чувствовала сильную уверенность в том, что она всё сделала правильно. У неё было такое чувство, словно начался мощный процесс изменений.
— И что нам теперь делать? — спросил Питер.
Он пытался поиграть с ребёнком, но младенец никак не реагировал на его уловки. Малыш не реагировал даже на его попытки спрятаться и снова показаться. Разве это не должно быть одной из первых вещей, на которые дети реагируют?
— Я не знаю, — сказала Эмили, расхаживая по проходу, сложив руки. — У меня такое чувство, что Эйс и Доктору стало лучше из-за того, что мы сделали, но я не понимаю как.
— Что-то изменилось, — подтвердил Саул. — Что-то в природе сигнала.
— Ты его до сих пор принимаешь? — удивилась Эмили.
— Да. В его старой версии, без слов, но он теперь кажется более ясным, чем раньше, как будто не стало какой-то помехи.
— Ну что же, это хорошо, — Питер смотрел в окно, на лунный пейзаж. — Так ведь?
Времяточец пытался вернуть свои территории. Территория ландшафта данных, которую он предоставил Хеммингсу, была в хаосе, постоянно менялась, гремела громом и отказывалась подключаться к мониторам. Снаружи это место было беспорядочным, Времяточец не мог туда заглянуть. Ненаблюдаемые внутренние данные получили контроль над этим местом, создав самоссылающийся контур информации. Что там внутри происходило — было загадкой. Был ли Доктор там? Если нет, то куда он пошёл? Карта изгибалась, расположение объектов на ней менялось.
Доктора нигде найти не удавалось. Сигнатура его персональных данных могла быть где-то там, но Времяточец всё ещё пытался привыкнуть к изменённой природе ландшафта данных, не говоря уже о ревущем хаосе, разверзшемся там, где был Доктор.
Иштар предоставила подходящую метафору: Доктор был как азукой, существо с Ану, домашний паразит, который мог прятаться в щелях и выживать, несмотря на все попытки его убить.
Мышь, — думал Времяточец, — сыр, наживка. Мышеловка. Кошка.
Вирус подключился к игровой площадке Бойла, довольный тем, что хотя бы этот сектор он всё ещё контролировал; он нашёл там свою пешку в окружении восторженной толпы детей, слушавших его рассказ. Подождав ещё немного, Червь мог бы обнаружить, что Бойл рассказывает сам о себе легенду. Героя поймал свирепый дракон, с которым он сражался до тех пор, пока чудовище не отстало от него и не ушло. Червю некогда было слушать.
15
Сингл — грампластинка, на каждой стороне которой помещалась только одна музыкальная композиция.