Хеммингс любил униформы, любил то, как они лишали людей всех их притязаний. Знакомое лицо в униформе было раскрытой личностью, наполненной силой взаимности. Особенной в послушании, свободной выражать общую цель целого.
И это целое было теперь тоже полностью реализовано. Город гудел жизнью, жители шли по своим делам, куда бы Хеммингс не бросил свой величественный взгляд. Иногда у него возникало подозрение, что они прекращали существовать, как только он отводил взгляд, но на первых порах это было простительно.
Возможно, он скоро даст им индивидуальные сознания, родит целую цивилизацию, основанную на нацистских идеалах, без всех этих изматывающих политических процессов. Население будет довольно и изберёт его своим лидером. В таком идеальном обществе не будет несогласия. А если и будет, с ним быстро расправятся.
Затем, со временем, это его маленькое Княжество Валхалла, быть может, поборется за другой район, захватит новые территории, пока эта система не будет установлена повсеместно. Что за космическое соперничество это будет! А ведь он ещё даже не допросил пленного! Его ещё столько ждёт. Он всегда мечтал о такой возможности. Полное знание о мире, возможность его изменять, воля сделать его лучше. Он решил, что ему сейчас очень нужен компаньон, который напоминал бы ему о более простых вещах, которого можно было бы взрастить по своему подобию.
Постучал адъютант; он быстро зашёл и протянул лист бумаги. Хеммингс подумал, что в будущем нужно будет добиться выполнения всех формальностей. Нужно было не просто сделать так, что адъютант зашёл, а чтобы тот постучал, а он ему позволил войти. По крайней мере, нужно было, чтобы новости являлись в письменной форме, тысячи новостей о размере, скорости роста и населении его безымянного города, назвать который он позволит гражданам. Он знал, что это за новости. В конце концов, это же были его владения.
Доктор и Эйс прибыли, и за ними следили.
— Ну что же, — улыбнулся Хеммингс, потирая руки. — Давайте впустим их и устроим сюрприз.
Отряд солдат заметил Эйс и Доктора и открыл по ним огонь.
— Бежим! — закричала Эйс и потащила Доктора за угол здания. Он как будто не хотел этого, он словно готов был подставиться под шквал огня, поливавшего тротуар.
Они спрятались, тяжело дыша. Эйс подумала, что этот город был внимателен к уюту. Не было мусора, в котором можно было спрятаться. Небось, и монорельсы ходят чётко по расписанию. Она посмотрела на Доктора. Доктор пытался взломать замок в двери в стене, за которой они прятались.
У него получилось, и он зашёл вовнутрь. Эйс пошла за ним, оглянувшись; солдаты за ними не бежали, а куда-то пропали. Ага, очередная ловушка.
Пожав плечами, она зашла вовнутрь.
За дверью был коридор, вычищенный добела и пахнущий антисептиком. Эйс подумала, что это какая-то потусторонняя больница, возможно, место, куда приходили умирать не сбывшиеся мечты. Доктор пошёл вперёд, всё ещё без свойственной ему уверенности. Это очень беспокоило Эйс, почти так, словно это сделали с ней. Доктор совершил одну ошибку, позволил её убить, а теперь у него, похоже, не было надежды, не было тех планов, которые всегда спасали его голову. В этот раз у него была только цель и никаких мыслей о том, как туда попасть. Даже мелкие фокусы этого места его, похоже, удивляли.
Возможно, в этот раз Доктор зашёл слишком далеко.
Эйс утешало то, что она сохраняла способность мыслить логически. Чувствуя, как её наполняют самые разные детские идеи и страхи, она смогла заменить то, что утратила, яростной приверженностью к её принципам. Преданность, доверие, сэндвичи с беконом и взрывчатые вещества. Ну, по крайней мере к двум последним. Для этого, — подумала она, — и были нужны большие идеи, чтобы не было нужно всё время думать. Как современный истребитель летит от момента к моменту, подстраивая крылья, рассчитывает, как ему лететь в следующую секунду. Где-то она читала об этом. Так вот, для того, чтобы летать, нужно что-то, что держится в воздухе и не падает, что-то аэродинамическое. Вот для чего нужны принципы: простые крылья для людей, у которых есть проблемы с полётом. Для таких, какой сейчас была Эйс.
Ей пришла в голову мысль, что любой из солдат-нацистов согласился бы с ней. Может быть, из-за того, что Доктор такая сволочь, она и сама уже не та, кем была?
Она вздохнула и подошла к нему; он стоял возле двойной двери. Он сосредоточенно прислушивался.
— Здесь он раньше жил, — прошептал он, — если я правильно помню план помещения.
Он осторожно открыл дверь и зашёл вовнутрь. Эйс зашла за ним.
Включился прожектор, и двери за ними захлопнулись. Эйс обернулась — они были окружены солдатами. С вершины архитектурно невозможной арки им мрачно улыбался Руперт Хеммингс. Позади него сиял экран, на котором постоянно возникали и исчезали образы крови и ужаса, прославлявшие его создателя.
— Доктор! Добро пожаловать.
Доктор обмяк, к его страданиям добавился ещё один ужас.
— У меня уже кончились идеи ответов на такие приветствия, — вздохнул он. — Пожалуйста, не затягивайте. Театральность так неоригинальна.
— Но у меня для вас сюрприз. Человек, на чьём основании я построил свою Утопию. Сам он не военный, но он любит примазываться к нам. Он человек мира, который любит насильственные методы. Вы догадываетесь, кто это?
— Я знаю, кто это, — Доктор сердито посмотрел вверх, на лейтенанта. — Вы собираетесь нам его показать?
Хеммингс щёлкнул пальцами, и на полу возник стул. На нём сидел мужчина с седой шевелюрой, его руки были прикованы к стулу. На нём была простая белая рубаха, а рот был заклеен липкой лентой.
Эйс посмотрела на пленника и на повелителя времени. Она видела, что они были знакомы.
В глазах Доктора был крик.
ГЛАВА 8
Это чудесная жизнь
Вы идёте в бой не для того, чтобы погибнуть за родину, а для того, чтобы другой ублюдок умер за ЕГО родину.
Генерал Джордж С. Пэттон
Усталая Эмили сидела на скамье и играла с ребёнком. Он, похоже, реагировал на ритм, который издавал Саул, и едва заметно двигался в такт.
— Я уверена, что это сообщение от кого-то, — размышляла Эмили, глядя вверх, на стропила церкви. — Но слова такие неопределённые. Если хочешь кому-то о чём-то сообщить, почему не сообщить об этом прямо?
Питер подпрыгнул и довольно сильно хлопнул себя по лбу, напугав Трэло.
— Потому что средство передачи сообщения и есть сообщение! — он начал возбуждённо расхаживать, словно читая присутствующим лекцию. — Это как программа SETI. Поиск внеземного разума. Несколько ненужная в свете этих событий, но тем не менее. Те ребята в Калифорнии не ищут фразу «отведите меня к вашему лидеру». Они ищут подходящее средство коммуникации, мощную, сфокусированную передачу. А что в ней говорится, скорее всего, не разберёшь. То же самое и тут происходит.
— Вы хотите сказать, что это сигнал инопланетян? — сказав это, Трэло вдруг понял, что такое предположение сейчас казалось ему вполне реалистичным. Он начинал уже свыкаться с такой жизнью.
— Нет, нет. Я имел в виду, что слова не важны. Важно то, как они передаются, — Питер набросал схему, хитросплетение линий. — И я вижу, чем является эта закономерность. Я не подумал об этом в таких обстоятельствах. Это результат уравнения хаоса.
— Уравнения хаоса? — спросил Трэло, не рассчитывая понять ответ.
— Да. Абсолютно непредсказуемая последовательность, в которой есть сложные циклы предсказуемости. Как эти стихи. В них есть какая-то структура, но её невозможно полностью понять.
— Вот почему они кажутся отрывком из чего-то гораздо большего! — воскликнула Эмили. — Я читала ту книжку о хаосе, которую ты мне давал. Уравнение хаоса не имеет конца, так? Стихи будут продолжаться вечно.