— Ничего, вспомнишь, — хихикнула Дорри, вставая и надевая свою розовую куртку с капюшоном. — Когда-нибудь.
Они шли по улице в сторону торгового центра. Дорри стало немного страшно, потому что она не могла вспомнить, как называется город, в котором она живёт. Мама поцеловала её в щёку и велела вернуться к чаю, потому что папа вечером должен был принести домой сюрприз. Дорри сделала вид, что хочет узнать, что это, но сама решила, что скорее всего это котёнок, о котором она так долго просила. В честь кого бы ей его назвать? Мама махала ей рукой, стоя на крыльце; её фартук уже не мог скрывать скорое появление у Дорри младшей сестры. Возможно, это последний раз, когда её так легко выпустили гулять. Скоро ей придётся помогать. Она была не против. Да, так что там насчёт этого города?
— О, нет, — пробормотала Триша, глядя вперёд, вдоль тротуара.
Грязный парень в тёмной куртке, у которого волосы были заплетены в немытые дреды, приставал к прохожим:
— Пожалуйста, дайте копеечку, дорогуши, — жалким голосом обратился он к ним. — Спать сегодня негде.
Триша посмотрела на него тем стервозным взглядом, от которого парни обычно краснели и опускали глаза.
— А почему на работу не устроишься? — спросила она.
— Не могу, — парень заставил себя улыбнуться в ответ. — Для этого нужно иметь адрес постоянного места жительства, а у меня…
— Ну так что же ты его себе не заведёшь тогда? — Триша пошла прочь, потянув Дорри за собой. — Посмотри на него! На татуировку буквы «А» на руке у него нашлись деньги, а у нас что-то клянчит. Мама говорит, что они все малолетние нарушители. Видела, у него на спине, на куртке большая пента… как там её? Не оборачивайся, а то он ещё пойдёт за нами!
Смеясь, девушки побежали к торговому центру.
Эмили знала, что преподобный Трэло всё ещё расстроен. Он вскрыл коробку печенья, отложенную для бедных, аккуратно положил в неё голову и закрыл крышкой.
— Я не хочу делать это ещё более неприличным, — пробормотал он, — но другого контейнера у меня нет.
Эмили не знала, что делать. Она понимала, что попытка поговорить с головой не удалась, но она чувствовала сильную уверенность в том, что она всё сделала правильно. У неё было такое чувство, словно начался мощный процесс изменений.
— И что нам теперь делать? — спросил Питер.
Он пытался поиграть с ребёнком, но младенец никак не реагировал на его уловки. Малыш не реагировал даже на его попытки спрятаться и снова показаться. Разве это не должно быть одной из первых вещей, на которые дети реагируют?
— Я не знаю, — сказала Эмили, расхаживая по проходу, сложив руки. — У меня такое чувство, что Эйс и Доктору стало лучше из-за того, что мы сделали, но я не понимаю как.
— Что-то изменилось, — подтвердил Саул. — Что-то в природе сигнала.
— Ты его до сих пор принимаешь? — удивилась Эмили.
— Да. В его старой версии, без слов, но он теперь кажется более ясным, чем раньше, как будто не стало какой-то помехи.
— Ну что же, это хорошо, — Питер смотрел в окно, на лунный пейзаж. — Так ведь?
Времяточец пытался вернуть свои территории. Территория ландшафта данных, которую он предоставил Хеммингсу, была в хаосе, постоянно менялась, гремела громом и отказывалась подключаться к мониторам. Снаружи это место было беспорядочным, Времяточец не мог туда заглянуть. Ненаблюдаемые внутренние данные получили контроль над этим местом, создав самоссылающийся контур информации. Что там внутри происходило — было загадкой. Был ли Доктор там? Если нет, то куда он пошёл? Карта изгибалась, расположение объектов на ней менялось.
Доктора нигде найти не удавалось. Сигнатура его персональных данных могла быть где-то там, но Времяточец всё ещё пытался привыкнуть к изменённой природе ландшафта данных, не говоря уже о ревущем хаосе, разверзшемся там, где был Доктор.
Иштар предоставила подходящую метафору: Доктор был как азукой, существо с Ану, домашний паразит, который мог прятаться в щелях и выживать, несмотря на все попытки его убить.
Мышь, — думал Времяточец, — сыр, наживка. Мышеловка. Кошка.
Вирус подключился к игровой площадке Бойла, довольный тем, что хотя бы этот сектор он всё ещё контролировал; он нашёл там свою пешку в окружении восторженной толпы детей, слушавших его рассказ. Подождав ещё немного, Червь мог бы обнаружить, что Бойл рассказывает сам о себе легенду. Героя поймал свирепый дракон, с которым он сражался до тех пор, пока чудовище не отстало от него и не ушло. Червю некогда было слушать.
Хаотический взрыв данных дал Доктору некоторую свободу. Он постарается воспользоваться этим и сбежать, направится к Провалу в центре карты. Он сказал своей спутнице, что планирует спуститься туда, видимо, полагая, что там есть выход. Дурак. Слепой, непоследовательный дурак. Это было последнее место, где он мог найти убежище.
Он будет ожидать, что на пути туда Червь нападёт на него.
Червь переместил данные Бойла из его детского рая на карту. Хоть он и потерял Хеммингса, но у него по-прежнему был Бойл, одного агента ему достаточно. Достаточно для того, чтобы разрушить все надежды Доктора.
Дорри и Триша примеряли платья для вечеринок, по очереди пользуясь примерочной.
— Что скажешь? — смеялась Триша, разглаживая на себе сиренево-лиловую ткань.
— Тебе не идёт, — улыбнулась Дорри. — Ему не хватает кисточек, или растительного орнамента. Оно слишком, слишком…
— Да, слишком стильное, — Триша изобразила обиду. — Я тебя понимаю, дорогая. Но нельзя же всю жизнь в джинсах ходить, правда?
Они проходили мимо плакатов, которыми была заклеена витрина не работающего магазина. День был чудесный, светило солнце. Плакаты и афиши теснились на небольшой витрине, соперничая за место, соперничая за карманы.
— Ты о многих из этих групп слышала? — Триша провела красным ногтём по витрине.
— О «Happy Mondays» слышала.
Триша поморщилась:
— Да. Не знаю, почему они так популярны. Какие-то они… сомнительные. Нехорошие.
— «Voivod»… не слышала. Джейсон Донован… — она улыбнулась. — Я раньше знала, кто это.
Триша засмеялась:
— Он идиот.
— Тебе он тоже нравился.
— Никогда. Я только говорила, что он мне нравится, потому что он нравился Трейси Додс.
— Я тоже. А Трейси Додс уехала, да?
— Да. Поступила в университет. Она всегда нос задирала. Слишком хорошая для нас, Дорри. Я видела её, когда она приезжала в конце семестра. Она теперь вся в политике. Она сказала мне, что стала феминисткой. Она даже спросила, не феминистка ли я! А я ей сказала, что мне нравятся парни. Вот смехота.
— Ей, наверное, до сих пор Джейсон Донован нравится. Если ей вообще кто-нибудь нравится.
Дорри и Триша захохотали и обнялись. Голова у Дорри болела всё сильнее, но ей нравилось, что Триша рядом. Они были лучшими подругами с тех пор, как сидели в третьем классе за одной партой. У Триши было хорошее чувство юмора, и она всегда находила время выслушать Дорри. А ещё она знала, как прогнать тоску, в которую иногда впадала Дорри. «Много думать вредно», — говорила она. — «От мыслей одно расстройство».
Дорри щёлкнула ногтём по отклеившемуся углу плаката:
— «New Model Army». Они же на политике помешаны?
— Да, — Триша презрительно скривила нос. — Они считают, не должно быть что денег. Папа говорит, что у таких, как они, обычно денег полно. Эти политики такие скучные, они же все одинаковые, скажи? Но миссис Тэтчер мне нравилась. Она же женщина, а значит, понимала, что делает.
— Точно, — Дорри кивнула и нахмурилась.
Это действительно так? Она не знала, но что-то в ней не принимало эту мысль. Они дошли до конца афиш, и она на мгновение запаниковала из-за того, чем они могли заняться дальше. Как будто она бежала от чего-то, от чего-то, что следовало за ней по улицам, ждало, пока она остановится.
— Слушай, давай в магазин пластинок позже сходим? Я хочу вначале в библиотеку зайти.
— В библиотеку? — Триша озадаченно нахмурилась. — Хорошо. Чудесно.