Дорри оторвалась от книги. Был уже вечер. Триша сидела на стуле и читала журнал. Больше в библиотеке никого уже не было, её уже собирались закрывать на ночь.
Триша подняла взгляд и улыбнулась.
— Я думала, что ты никогда не закончишь! — воскликнула она, забрала у Дорри книгу и поставила её обратно на полку. — Пойдём, мы же сегодня на танцы идём, забыла?
— Но я не… — начала было Дорри, но опустила взгляд и увидела, что на ней чёрное платье. На лице был макияж.
— Не трогай глаза, тушь размажешь, — сказала ей Триша и потащила её на улицу.
Питер Хатчингс закрыл старую детскую книгу, которую листал от скуки. Это был один из подарков, которые должны были быть отправлены бедным прихода Челдон Боннифейс. Это навеяло ему мысли о детях, которых он хотел и которых у него, наверное, никогда не будет, и о жизни, которую он, наверное, скоро потеряет.
— Боюсь, что сейчас нам детские сказки мало чем помогут, — вздохнул он. — Мы так далеко от дома.
— Ну, не знаю, — сказал преподобный Трэло. Это были первые слова, которые он произнёс за последние полчаса. Он молился один, явно расстроенный событиями с головой. Теперь он встал и потянулся. — Большинство притч — детские сказки, — он внимательно посмотрел на Эмили, оценивая свои чувства. — Простите меня, — сказал он, наконец. — Вы всего лишь делали то, что считали необходимым.
— Это не очень хорошее оправдание, — потупив взгляд, сказала Эмили. — Это мы должны просить у вас прощения.
Преподобный улыбнулся и положил ей на плечо руку.
— Будем тогда считать, что это взаимно, — тихо сказал он.
Саул пропел небольшую гамму, которая была его эквивалентом смеха. Питер тоже улыбнулся. Это согревало сердце. В этой ситуации он мог бы воспринять эту метафору буквально, потому что его сердце действительно ощущало тепло. Вообще-то…
Он подскочил и вынул из нагрудного кармана пиджака медальон, который ему дал Доктор. Остальные обернулись на него, а он выронил медальон и засунул палец в рот. Раскалённый до красна медальон лежал на полу церкви.
— О боже, — пробормотал Саул. — Опять что-то странное происходит.
Доктор шёл по пустырю, вокруг него завывал ветер. Небо темнело из-за надвигавшейся бури, и Доктору приходилось опирать на зонт. Иногда он вздрагивал, иногда его лицо кривилось, если всплывало особенно неприятное воспоминание.
— Старый друг, — бормотал он. — Я понимаю, что ты имел в виду. Я понимаю смысл твоих слов. Защити меня сейчас, ибо я иду во тьму.
А рядом с ним шёл, или так только казалось, одноглазый мужчина в капюшоне, чьё хрупкое тело было неподвластно порывам ветра и их ужасным завываниям.
— Дитя моё, — произнёс призрачный Отшельник. — Старший мой, и мой современник. Как твои дела?
— Плохо, — Доктор не посмотрел на призрака бури, он не отрывал взгляда от покрытой кочками земли. — Я оставил её. Умышленно. Она может там остаться. Я не знаю, что с ней сейчас, я не могу контролировать это.
— Всегда есть что-то, что нельзя контролировать, Доктор, — тихо сказал призрак, дрожащим на ветру голосом. — Ты выбрал свой путь, теперь она должна выбрать свой. Она хорошая?
— Да.
— А Времяточец плохая?
— Да. Это зло, которое больше, чем что-либо, что я мог представить. Возможно, оно бессмертно, и я не способен его уничтожить, — Доктор остановился, его лицо исказил внезапный невыразимый страх. — В этот раз я могу проиграть. Я могу проиграть битву, потерять её.
— Такова жизнь, — сказала тень. — Одна жизнь за миллиарды? Разве это не приемлемая цена?
— Такова война, — резко сказал Доктор.
— Это одно и то же, — вздохнула тёмная фигура. — Хотел бы я что-то тебе посоветовать, Доктор, но это царство снов, место ужасного конфликта. У меня здесь нет власти.
— Да и вообще ты не настоящий, — передёрнув плечами, Доктор снова начал расхаживать. — Ты лишь плод моего воображения.
— Верно, верно, — засмеялся Отшельник, растворяясь в порыве ветра. — Но если кто-то не настоящий, это ещё не значит, что с ним нельзя поговорить.
Молния с треском расколола небо, и полился ледяной дождь, земля начала превращаться в грязь.
Дорри танцевала под Кайли, но ди-джей поставил песню, которая не нравилась никому из девушек, собравшихся в углу. Триша зажгла сигарету — она курила, чтобы сохранить фигуру — и они осматривали дискотеку, выискивая новые лица.
Во всяком случае, этим были заняты Сильви, Джейн, Шарон и Триша. Дорри пила алкоголь (а не нюхала, как Сильви) и слушала мелодию, под которую не умела танцевать. Она называлась «Между днями», как сказал диджей Дэйв, и в ней была какая-то тоска, далёкая боль.
— А он ничего, — Триша мельком глянула через плечо на облокотившегося на барную стойку парня, блондина с мощным подбородком. Он сверкал ровными зубами и выглядел богатым, но нормальным, такие Трише нравились. — Он типа клёвый.
— Не говори «типа», — сказала Шарон. — Это не по-английски.
Её отец был учителем английского, и она всё время их этим подначивала.
— Прости, я слишком глупая, чтобы говорить правильно, — сладким голосом сказала Триша и улыбнулась.
Остальные засмеялись, но что-то заставило Дорри нахмуриться.
— Не важно, — пробормотала она. — Хорошего английского не существует. Язык изменяется. Постоянно изменяется, как живой. Ты дура не потому, что не можешь так говорить, а потому, что считаешь, что должна…
— Что? — голос Триши был громче музыки. — Ты не согласна, что он симпатичный?
— Нормальный, — усмехнулась Дорри, стараясь получать удовольствие от происходящего. — Если тебе такие нравятся.
— А тебе что нравится? — спросила Шарон.
Дорри рассеянно потёрла переносицу.
— Мне нравится танцевать, — пробормотала она. — Я хочу быть свободной, делать то, что мне хочется.
— Что ты говоришь? — громко спросила Триша. — Ты хочешь танцевать под эту дрянь? Боже, ну ты и надралась.
— Я говорю… Я не знаю, что я говорю. Думаю, я хочу уйти! — она встала и пошла к двери.
— Ох, нашла время чтобы дуться, — вздохнула Триша. — Идёмте, девочки, нам лучше пойти с ней.
Доктор держал руки перед собой, заслоняя лицо от порывов ветра. Он приближался к нависающей вдали горе, а вокруг него кричали и вопили голоса.
— Предатель! — кричали они. — Манипулятор! Лицемер!
— Я не… — пытался крикнуть Доктор, но его слова уносил ветер. Дождь лил как из ведра, Доктор уже промок, пиджак и брюки были в грязи. Лицо было рассечено градинами до крови, оставленная Времяточцем царапина распухла.
Он споткнулся, чуть не упал. Он смотрел на похожую на вопросительный знак ручку зонта так, словно это была его единственная опора.
В красном круге ручки он увидел фигуру.
Какое-то время назад Времяточец оставила здесь Бойла, чтобы не тратить время на поиск маршрута побега Доктора. В конце концов, он же сказал своей напарнице, что пойдёт к Провалу. С тех пор мальчик пинал тут он скуки комья земли, и всё сильнее злился.
В руках Чед держал меч. Увидев свою жертву, он засмеялся в бурю. Мальчик кричал от радости в небо, на нём были сияющие доспехи. Увидев, что Доктор направляется к нему, он сжал зубы и улыбнулся.
— Большой Профессор! — крикнул он, смеясь. — Опасный человек! Великий герой! Ну разве ты не силён? Уже совсем немного осталось.
Доктор обернулся, отчаянно ища, где скрыться.
— Ты нашёл меня, — ахнул он. — Как? Я думал…
— Ты думал, что мы не узнаем, куда ты идёшь? — Чед пошёл вперёд по приминаемой ветром к земле траве. — Мы всё знаем, я и моя Ангел.
— Послушай меня, — Доктор посмотрел на фигуру в доспехах. — Тобою пользуются. Времяточец всеми нами пользуется, натравливает нас друг на друга.
— Мне всё равно, мне всё равно! — кричал Бойл, устав от слов Доктора. — Она дала мне то, чего я хотел! А теперь пора домой! Пора тебе умереть!
Мальчик поднял меч и с видом мясника шагнул вперёд.
Дорри прижалась к углу здания и почувствовала на лице морось. Пожалуйста, пусть это её разбудит. Пожалуйста, она хотела знать, где начинается реальность и заканчивается сон. Она хотела знать, почему от её жизни и от её друзей ей было так тошно.