— Или получить заворот кишок… Девушки плохо переносят трудности. По крайней мере девушки из богатых семей, чьи патриархи смотрят на воспитание сквозь пальцы. — Скривился отец, принимая вину на себя. По-моему — абсолютно незаслуженно. Быть может, он и не держал дочь в ежовых рукавицах, но та в свою очередь делала все, чтобы отлынивать от занятий. Да и уследить за десятком отпрысков (пусть двое давно покинули этот мир) и порядком в крупнейшем городе — задача воистину нетривиальная. Не факт, что где-то под солнцем обитал еще хоть один смертный, способный посоперничать с ним на сием поприще.
— Сцилла крепче, чем кажется. Уверен, она даст просраться и Саргону и Лидмису.
— И тебе?
— Вряд ли. — Вымученно рассмеялся я, изучая сменившийся пейзаж. Место мягкого белого песочка заняли пыльные тропинки и грязные дома бедняков. Не будь мы крепкими здоровяками, стоило бы начинать беспокоиться о безопасности. Но телосложение и короткий меч, в такт шагов шлепающий по бедру спутника, надежно отваживали жадных до чужого добра оборванцев. — У меня в наличии парочка козырей.
— Даже так? — Приподнял левую бровь папаша, и мне пришлось пояснять:
— Первый — это Батамут. Не видел его в бою, но готов поспорить, поборник тьмы не таскал бы за собой полную бестолочь.
— А второй?
— Инси. — Ответил я. — Проклятая луамка. Остановить такую силой — не проще чем со львом на кулаках разбираться. Гораздо больше меня волнуют братья. Даже не сами братья, а их жены. Точнее, стоящие за ними семьи. Нагони они толпы гвардейцев, и никакие домены не спасут.
— Можешь не волноваться на счет этого. — Успокоил отец, провожая взглядом хмурых мужиков, пытающихся незаметно коситься на нас. — Слуги рода проследят за соблюдением правил… Кстати, как думаешь, те утырки мечтают отнять мои тапки или наоборот подогнать обувку тебе?
— Главное, что бы не то и другое сразу. — Хмыкнул я, гадая, сообразил ли папаша о наличии у меня еще одного, пусть и неочевидного туза в рукаве. Точнее, даже не так. Знает ли он подробности или только гадает, какой же фокус припрятал непутевый сынишка? Хорошо бы последнее. Не то чтоб я не доверял Кархеону, но случайно оброненные в обществе конкурентов слова позволяли тем выбить мои резервы задолго до состязания.
Обозначенные утырки тем временем активизировались. Сопя и хмурясь, аборигены замерли поперек узкой улицы, приняв угрожающе позы. По моему субъективному мнению такое положение тушки в пространстве следовало обозначать словом “раскорячились”, но местные определенно считали себя олицетворением опасности.
— Уважаемые, у меня тут вчера сестренку младшую ограбили. — Обратился к нам левый вымогатель, пока правый пытался незаметно сместиться за спину. — Описание как с вас. Поэтому вынужден попросить вывернуть карманы.
— Идиоты. — Констатировал я, изучая очередных грабителей. И с чего это последние недели каждый встречный надеется обобрать меня до нитки? Впору грешить на злой рок. — В зеркало посмотрите сначала, задохлики.
— Зачем ты вообще с ними общаешься? — Удивился отец, резко взмахнув рукой и оборванцев отбросило шагов на шесть-семь.
Даже зная, что родитель действовал на пределе возможностей чистой силы, желая сразу же расставить все по полочкам, я невольно поежился. Настоящая магия пугала.
Нет, не так.
Настоящая магия ПУГАЛА. До стука зубов, до седых волос, до усрачки. До самых глубин вернувшейся в молодое тело души.
В прошлой жизни мне приходилось встречать всякое, и когда из глубин души поднялись очередные воспоминания, я совершенно не удивился.
***
— Господин Вильхар, вы уверены? — Низко поклонился я, замерев перед колышащимися на ветру шелковыми занавесками, традиционно заменяющими в богатых домах Квархады нормальные двери. — Там весьма… неприятно. — С трудом подобрав цензурное слово, я поморщился. Тяжелый запах разлагающегося мяса бил в нос сильнее кулачного бойца.
— Думаю, я обязан присутствовать лично. — Вздохнул хозяин. Толстый, даже тучный, в стоящей как стадо верблюдов одежде, он совершенно не подходил для этого места, но…
— Как прикажете. — Я отдернул полог, и магистр отшатнулся. К трупной вони прибавились легкие нотки непереваренного мермеза. Не каждый мог принять увиденное и сохранить обед внутри.
— Как? — Прошептал мужчина, глядя на изодранное тело младшего брата. На загорелом лице читался полный спектр эмоций: страх, омерзение, злость, бессилие, но ярче других проступала боль. Не смотря на публичное равнодушие, Вильхар не чаял в родственниках души, ублажая каждый их каприз.
— Магия, господин. — Вздохнул я, медленно выводя его наружу. Для однорукого калеки это было весьма непросто. — Мы думаем, вашего племянника подвергли какому-то проклятию. Комбинированному колдовству. На самом деле, мы не уверены до конца, это лишь теории…
— Излагай. — Приказал мастер, медленно опускаясь прямо на ступени мраморной лестницы, и я продолжил:
— Северяне объединили домены смерти и крови. Мы полагали, что возвращение тела юного Магарбала — жест примирения, или по крайней мере уважения к его происхождению. Сейчас же очевидно: имперцы придумали очередную хитрость…
— Подлость… — Поправил хозяин, и я согласно кивнул. Рабам не полагалась отличная точка зрения.
— Имперцы придумали подлость. Неупокоенный пробудился, едва ваш брат склонился над ним. Стражники не среагировали. Как результат… Вы видели сами… И посмею предположить, две вещи. Первая — целью были вы.
— Возможно. — Игнорируя любые нормы приличия, мужчина вытер сопли рукавом халата. — А вторая?
— Думаю, такие же умертвия отправлены многим знатным квархадцам. Нам стоит придать случившееся огласке.
— Сумана… Хорошо. Распорядись. И оставь меня. Мне нужно побыть одному. — Велел грозный магистр, сжавшись на холодных каменных ступенях словно голодающий беспризорник. Я не стал спорить. Лишь намекнул охране незаметно приглядеть за стариком и остатками его брата. Навряд ли проклятие передавалось, но на моем веку встречалось слишком много восставших и слишком мало приличных людей.
***
— Благодарю, господин судья. — Вежливо улыбнулся я невысокому толстячку и сопровождающей его длинноногой девице. Вызывающе одетая (а вернее раздетая) хорсидка на фоне вспотевшего после получаса неспешной ходьбы спутника смотрелась одновременно нелепо и восхитительно. Нелепо — из-за осознания каждым присутствующим на сегодняшнем мероприятии подоплеки их отношений с кавалером. А восхитительно… По моему скромному убеждению девушки с подобной фигурой смотрелись восхитительно везде и всюду. Смуглая кожа, миндалевидные глаза… Она выделялась среди пусть загорелых, но все-таки светлокожих эолл, словно алая роза среди белоснежных лилий. Одновременно прекрасная и до боли вульгарная. И соотечественницы реагировали должным образом — не пускали мужей к экзотичному цветку, обходя ту шагов за десять-пятнадцать. Было ли ей какое-то дело до многочисленных косых взглядов? Не думаю. Красотка держалась невозмутимо, а на косые взгляды отвечала вежливыми улыбками. Она явилась на званный вечер не заводить подруг, а набивать себе цену и устраивать безбедную старость. Понимал ли это пока еще ее мужчина? Очевидно, но упрямо пытался усидеть на двух стульях: и похвастаться пассией, и не упустить ее из мокрых ладошек. Судя по числу пускающих слюни конкурентов, его ждал крах.
— Обязательно загляните к нам, как только появится время. Мы будем счастливы принять такого гостя. — Повторила хорсидка, слегка качнувшись вперед и как бы случайно открывая великолепный вид на прикрытую тонкой тканью грудь.
— Обязательно… — Чуть заторможенно ответил я. И, с не ускользнувшим от обольстительницы трудом, отвел взгляд, искренне вздыхая. — Боюсь, мне предстоит обойти еще многих гостей. Наслаждайтесь приемом, а я вынужден откланяться.
— Понимаю. Но надеюсь, сегодня мы еще сможем пообщаться. — Вымученно произнес судья, и я неопределенно пожал плечами:
— Не представляю, как оно сложится, но очень надеюсь.