— Можно позже? — Закатил глаза Красавчик. — Я пытаюсь насладиться трапезой!
— Да наслаждайся, кто же мешает? — Картинно удивился хитрый старикан, и как ни в чем не бывало продолжил:
— Закидываешь порой гусеницу в пасть, а она хоть и порезанная надвое, все равно шевелиться, дрянь этакая…
— Пожалуйста. — Взмолился лучник, и Фесей все-таки сжалился.
— Кишки у вас слабенькие… — Пробормотал он. — На войне такие долго не живут.
— Так мы и не на войне. — Вздохнул я, наваливая полную тарелку каши. — Скорее на спортивном соревновании с небольшим шансом умереть.
— Вот и славно. Вот и хорошо. — Согласился дед. — Нечего детишкам делать на войне. Там вообще никому нечего делать. Дурное оно.
Кивнув, я принялся молча работать кохлеарием.
К насущным проблемам мы вернулись лишь когда от бурды остались одни воспоминания.
— У нас на сегодня так-то встреча с Шампуром назначена…
— С фем? — Переспросил Батамут, задорно жующий здоровенный ломоть постной лепешки, и мне пришлось пояснять.
— С парнишкой одним знакомым. Тощим. Оттого и кличка, наверное. У меня через него на подпольный рынок выход…
— Осуждаю. — Тут же возмутился старик. — Негоже благородным эолам якшаться со всяким сбродом. Глазом моргнуть не успеете, как начнете мару нюхать. И колоть.
— Не начну. — Излишне резко возразил я, скорее всего подтверждая опасения деда. — Черный рынок — это не только наркотики и отсутствие налогов. Это еще информация, доступ к которой не получить легальными путями.
— Все так говорят. А потом нанюхаются, — не унимался Фесей, — и блюют по углам.
— Обязуюсь не блевать до победы. Разве что получу дубиной в живот, или Бата использует несвежие продукты.
— Нашли крайнего. — Грустно вздохнул разобравшийся к этому моменту с хлебом толстяк. — Готовить — Батамут. Драться — Батамут. Мух изводить — снова Батамут. Как нянька с вами вожусь, и где благодарность?
— Ну все, хватит, — взвыл Красавчик, — достали собачиться! Давайте так: мы с главным топаем на свиданку с доходягой, а вы держите оборону.
— Лады. — Кивнул я, протягивая руку к бедняцкой хламиде. Статус — статусом, но в правилах не прописывался запрет на маскировку. А пара волочащихся сквозь бушующую стихию оборванцев привлекала внимание разве что таких же нищих или въедливых бабок, зорко следящих за окрестностями с той стороны мутных стекол.
Закутавшись в грязные тряпки, мы вышли на улицу, тут же ощутив на себе дыхание бури.
Пустыня бесновалась.
Безжалостный ветер царапал кожу, рвал губы, мешал дышать. Песок так и норовил забить нос и рот, выскребсти мягкие веки, а за ними и глаза, содрать скальп и отбросить иссохшее тело в ближайший кювет, отправившись на поиски следующий жертвы.
— Бычья лепеха… — Пробормотал Красавчик, закутываясь поплотнее. — Потопали пошустрее?
— Угу. — Кивнул я, соглашаясь. И со стремлением побыстрее разобраться с работой, и с весьма точной характеристикой окружающей реальности. Погода и правда напоминала нечто крайне непривлекательное. Хотя я бы скорее провел аналогию с пилами для гранита. Миниатюрными, зато вездесущими.
К счастью, путь не занял много времени. Десять-пятнадцать минут, и мы вновь оказались под крышей. На сей раз — дешевой харчевни, битком набитой разномастными паразитами. Характеризовать местное ворье по-иному не поворачивался язык. Да что уж там, сам бы я в жизни не посетил такое заведение, но Шампур предпочитал общество себе подобных, а мне оставалось лишь следовать установленным правилам.
— Здорово, бродяга. — Вынырнул из толпы мой проводник в мир криминала, едва мы успели стряхнуть пыль с плащей. — Кто твой дружок?
— А сам-то как думаешь? — Оскалился Красавчик, и доходяга тихо крякнул.
— Не ожидал… — Пробормотал он, узнавая наемника. — Вот и считай островитян пустоголовыми толстосумами…
— Пустоголовыми? — Улыбнулся я, оценивая притихших гостей притона. Слава убийцы плыла впереди него, и для пущего эффекта можно было притащить разве что роту элитных гвардейцев в полном обмундировании. — С пустой головой желающих засунуть руки в карман не отгонишь.
— И то верно. — Легко согласился торговец наркотиками. — Вот только не боишься напороться на его заклятых приятелей?
— Как напорюсь — обязательно начну бояться. Давай ближе к нашим баранам. — Подступив вплотную, я сунул во внутренний карман Штыря тяжелый кошель. — Как договаривались.
— Угу. — Хмыкнул тот, не рискуя пересчитывать содержимое мошны при всех. — Нам наверх.
Ловко ввинтившись в шатающихся по залу забулдыг, он направился к неприметной лестнице в дальнем конце зала, и я последовал за ним, кивком позволяя жадно разглядывающего бутылки Красавчику остаться внизу. Устраивать засаду после получения платы не имело никакого смысла, и наличие телохранителя при разговоре с Фениксом не требовалось. А лучнику не помешает слегка промочить горло. И разобраться с возможными злопыхателями. Чего греха таить, тащить еще и его прошлое мне не хотелось от слова совсем. Да и отношения, построенные на деньгах, не предполагали взаимной выручки.
— Тебе сюда. — Замер Штырь перед последней из ряда одинаковых дверей на втором этаже.
— Я внизу поторчу, пожалуй. — Добавил он после небольшой паузы. — И ты это… Не дерзи особо. То есть и так не быкуешь особо, но все же. Слухи разные ходят… Короче, давай…
Хлопнув меня по плечу, тощий тип поспешил обратно, а я, для приличия побарабанив по наличнику, вошел внутрь.
— Аомар, сын Кархеона. — Произнес неприметный мужик средних лет с обветренным, словно у бывалого моряка лицом. Не спрашивая, а утверждая, будто знал меня многие годы.
— Феникс. — Поздоровался я, устраиваясь на предложенном собеседником стуле. — Уж извини, имени не знаю, только кличку.
— Имя? — Ухмыльнулся мужчина, наливая чай в единственную пиалу на столе. — А что есть имя? И что есть кличка?
— Как минимум то, что нельзя сменить. Что несет след поколений. — Я принял правила, вступая в идиотскую игру странного типа.
— Ой ли? — Не смотря на смеющееся лицо, в глазах человека напротив таилась лишь усталость. — Мало ли людей, уплывших в далекие города, и назвавшихся по-иному?
— А кем они считают себя сами? — Хмыкнул я, но обладатель “птичьего” прозвища легко выкрутился из, казалось бы, великолепной ловушки.
— А кем их считают другие?
— Кем назвались.
— И мы возвращаемся к вопросу: что есть имя?
— Просто метка. — Сдался я, понимая, куда клонит незнакомец. — Удобный маяк в океане звуков.
— Именно. — Мужчина поднес чашку к носу и с нескрываемым удовольствием втянул горячий пар. — Мой маяк — Феникс. Твой — Аомар, сын Кархеона, потомок Лаорхиса Триждывоскресшего. Но только здесь. В Сиере. Попади ты в иное место, потеряй память, и тебя обзовут каким-нибудь Антонидисом и отправят собирать хлопок.
В голове поплыли картины тянущихся далеко за горизонт бело-зеленых полей, и я до боли закусил губу, ощущая вкус собственной крови. Время “вспоминашек” еще не настало.
— Даже так? — Пробормотал сидящий напротив, и по моей спине пробежали холодные капли пота. Каким-то неведомым образом он знал. Или догадывался. Или… К дьяволам всякие или! Феникс понимал, что происходит, и наверняка мог объяснить обрушившиеся на сознание галлюцинации.
— Впрочем, чего-то такого и следовало ожидать. — Тяжело вздохнул он, ставя пиалу обратно на стол.
— Иногда я вижу несуществующее. — Не желая бродить вокруг да около, я пошел в лобовую атаку. — Места, в которых не был. Людей, с которыми не дружил. События, которых не существовало.
— Крыша протекает. — Пожал плечами мужчина. — Случается. Говорят, если в черепу дырку пробить, помогает. Но сам не пробовал.
— Издеваешься?
— Шутки — одно из немногих вечных удовольствий.
— Иногда за шутки бьют.
— А иногда — нет. — Улыбнулся Феникс, на мгновение опустив веки. Чуть дольше обычного моргания, словно в извиняющемся мини-поклоне. — Не держи зла, Аомар, сын Кархеона. Оборванцам не остается иного способа поквитаться с господами кроме сотрясаний воздуха.