Она налила себе кофе со смесью молока и сливок и заменителем сахара, потом села за стол, чтобы устроить – как она надеялась – расслабляющий и жизненно необходимый перерыв. Часы на микроволновке показывали пять двенадцать, и, пока она не посмотрела за окно, не могла понять, утра или вечера. Кэтрин стало интересно, сколько она пробыла в лаборатории на этот раз, и она с удивлением поняла, что не знает. Сутки? Двое? Да и так ли это важно?
Что было действительно важно, так это газетный заголовок, а точнее четыре потерянные жизни. В истории оказалось мало фактов и много раздутых истерией предположений, что смерти были вызваны чем угодно – от неизвестной суперинфекции до токсичных отходов и радиации (хотя в Бреннане не было предприятий, способных выработать нечто подобное). Странно, что журналист не свалил вину на НЛО. Но Кэтрин превосходно знала, кто виновен в смертях четырех ни в чем не повинных людей.
Она.
Температура в кухне будто упала на несколько градусов. Несмотря на то, что Кэтрин под белым лабораторным халатом носила серый пуловер с толстым воротником, ее начала бить дрожь. Внутри ощущался такой же холод, как и снаружи.
– Это не твоя вина.
Голос был тихий, чуть громче шепота, и с легким акцентом. Кэтрин полагала, что с немецким, но не бралась утверждать наверняка. По воздуху поплыл слабый запах – запах затхлости, будто из кедрового сундука, который долго-долго не открывали. Кэтрин отхлебнула кофе и чуть повернулась на табурете, что оказаться лицом к Конраду.
Несмотря на то, что они работали вместе уже несколько месяцев, Кэтрин по-прежнему приходилось сдерживать отвращение всякий раз, когда она на него смотрела. И это притом, что Конрад не был уродом. Он выглядел довольно приятно, если не придираться: худой мужчина шестидесяти с небольшим, метр шестьдесят ростом, с крупным носом по контрасту с маленькими, почти женскими губами и узким подбородком. На лбу у него красовались обширные залысины, но оставшиеся каштановые волосы были густыми, без следа седины. И все же, самой потрясающей чертой его облика казались большие пронзительные глаза. Их цвет под черными густыми бровями не получалось определить, создавалось впечатление, будто он меняется в зависимости от освещения: иногда глаза были синими, иногда темно-серыми, а временами почти черными. Конрад, как всегда, носил костюм – коричневый с рубашкой цвета слоновой кости и золотистым галстуком – который выглядел одновременно стильным и старомодным. Кэтрин находила противной вовсе не его внешность и даже не привычку стоять неподвижно, словно статуя, пока не вздумается сдвинуться с места. Ее беспокоило что-то неопределенное, само его… присутствие, если можно так выразиться. Он излучал ауру, которую Кэтрин находила отталкивающей с той же силой, с какой притягивают друг друга разнополярные магниты. Каждый раз, когда Конрад приближался, Кэтрин ощущала желание отойти, сохранить между собой и ним как можно большее расстояние. Он не делал ничего такого явного, что могло бы ее напугать, но Кэтрин приходилось насильно брать себя в руки каждый раз, когда они оказывались в одном помещении – а в последние месяцы такое случалось часто.
Кэтрин пригладила ладонью короткие светлые волосы и тут только поняла, какие они сальные. Срочно нужно в душ. Ей даже думать не хотелось о том, какой от нее исходит запах, а уж дыханию после всего выпитого кофе мог бы позавидовать даже огнедышащий дракон. Работая в лаборатории бок о бок с Конрадом, Кэтрин даже не задумывалась о таких вещах. Если от нее и воняло, он ни разу не дал понять, что отметил запах, не говоря уж о том, что этот запах его беспокоит. Но здесь, наверху, в, так сказать, Реальном Мире она болезненно четко осознала свои упущения в области гигиены.
– Скажи это семьям погибших, – отозвалась Кэтрин. – Я давала клятву, Конрад.
– Primum non nocere. Прежде всего, не навреди, – сказал Конрад. – Я знаком с клятвой Гиппократа.
Он слегка, будто забавляясь, улыбнулся, но продолжал стоять совершенно неподвижно, держа руки по швам. От шеи вниз он вполне мог соперничать с манекеном.
– Это я виновата, что он сбежал.
– Мы, – поправил Конрад. – Мы оба полагали, что клетка, которую ты мне велела приобрести, обладает достаточной прочностью, чтобы сдержать зверя. Я только благодарен, что тебя не было здесь, когда он ринулся на свободу. В противном случае, он бы попытался покормиться от тебя.
И какой же беспорядок оставила после себя чертова тварь! Сама лаборатория не особенно пострадала, потому что зверь, освободившись из клетки, сразу бросился к лестнице. Но по пути он вышиб дверь подвала и, разыскивая выход, носился по дому, в ярости терзая мебель когтями и зубами, а потом наконец выскочил из задней двери. К счастью, произошло это ранним вечером, и было уже достаточно темно, так что соседи не заметили побега. Более того, жила Кэтрин на собственном участке за пределами города. Живи она в пригороде, и кто-нибудь непременно заметил бы выскочившую из ее дома чудовищную собаку и позвонил бы в полицию. В таком случае она бы уже оказалась без медицинской лицензии и в тюрьме. А если бы на дворе стояли более ранние времена, ее б сожгли на костре. Да и сейчас, наверное, могли бы. Население Бреннана нельзя было назвать самым образованным и современным в штате.
Даже находя присутствие Конрада неприятным, Кэтрин была благодарна ему за помощь. Он обо всем позаботился: купил и установил две новые двери, вынес и выкинул наиболее пострадавшую мебель. Он даже предложил купить новую, но Кэтрин отказалась. Она все равно проводила большую часть времени в лаборатории, а в доме с ней никто не жил. Больше никто.
Кэтрин держала кружку обеими руками и рассматривала кофе, потом тихо заметила:
– Может, лучше бы я была здесь.
Конрад шагнул вперед. Кэтрин испугалась, что он собирается коснуться ее – ободряюще сжать руку или положить, утешая, ладонь на плечо. Она напряглась, надеясь, что сумеет не заорать. Будто ощутив ее неудобство, Конрад отступил и снова уронил руки.
– Тебе не следует так говорить, – мягко упрекнул он. – Побег зверя и потерянные вследствие этого жизни достойны сожаления, да, но я должен напомнить тебе, что есть важнее заботы. Если ты достигнешь цели, то не только обретешь личное вознаграждение, но и навсегда изменишь мир. Несказанные миллиарды жизней будут спасены, сама продолжительность людской жизни возрастет. Невозможно сказать, насколько долго станут жить люди в новом мире, созданном твоим трудом, но нельзя отрицать и бессмертие в буквальном смысле. Разве достижение подобной цели…
– Не стоит четырех людских жизней? – перебила она, сжав от злости зубы и глядя прямо на него.
Конрад прищурился, но голос его остался ровным:
– …не то, за что эти люди принесли бы себя в жертву добровольно?
– Учитывая то, что поинтересоваться у них мы уже не сможем, наверняка мы не узнаем, так?
Они замолчали. Кэтрин прихлебывала кофе, пытаясь игнорировать Конрада, стоящего рядом неподвижно, словно статуя. Потом он сказал:
– Ты не бросишь работу.
Прозвучало это наполовину вопросом, наполовину командой.
Она допила кофе и вздохнула:
– Нет, не брошу.
Конрад медленно улыбнулся, и Кэтрин подумала, что так могла бы улыбаться ящерица.
– Хорошо. Могу ли я оказать тебе какую-нибудь услугу?
Иногда его формальная манера вести разговор казалась Кэтрин очаровательной. Иногда – как сейчас, например – холодной и отстраненной.
– Неплохо бы найти… – она смотрела вниз, не в силах встретиться с ним взглядом, – свежие материалы.
Он снова улыбнулся, словно рептилия:
– С радостью.
? …упыри, привидения и длинноногие твари – цитата из шотландской молитвы: От упырей, привидений И длинноногих тварей, Рыщущих в ночи, Святый Боже, избави нас.
? «Франкенвини» – мультфильм Т.Бертона о мальчике по имени Виктор Франкенштейн и воскрешенном им песе Спарки.ГЛАВА 4