Прошла неделя, прежде чем он вернулся. Вернулся, чтобы исследовать всю систему труб. Боковые оказались слишком узкими, а самая широкая, куда он с трудом пролез, привела его к другой решетке, откуда поступал воздух, насыщенный мускусным запахом.
Несомненно, это была система циркуляции воздуха. Гарри, конечно, не выразил свою догадку словами, но суть понял и продолжил свои поиски.
Он обнаружил, что все трубы оканчивались решетками в полу. Он заглядывал вниз и видел часть разных помещений. Многое казалось непонятным. В некоторых помещениях находились различные механизмы, в других — странные предметы, которые, возможно, были мебелью, и если верно последнее, то существа, пользующиеся этими «стульями», "столами" и «шкафами», были крупнее его. Освещение было таким же тусклым, как и на нижнем, машинном этаже, свет исходил от полосы на потолке.
Время от времени, переползая от одной решетки к другой, он среди прочих звуков слышал хриплое дыхание и ощущал сильный мускусный запах. Но за неделю тайных визитов в пирамиду он так и не увидел сквозь решетки ни одного живого существа.
5Однако наступил день, когда он, прильнув к решетке, увидел круглую комнату, где у стены стояло нечто, отдаленно напоминающее кровать, несколько «стульев» и какие-то непонятные предметы с углублениями различной формы. В дальнем конце круглой комнаты он увидел узкую нишу, стены которой покрывали панели с рядами углублений и цветных огоньков.
Тусклое освещение комнаты внезапно сменилось ярким. Это произошло столь стремительно, что Гарри даже отполз от решетки и прикрыл ладонью уже привыкшие к полумраку глаза. В тот же момент он услышал хриплое дыхание, громче и громче, и ощутил растущий запах мускуса.
Он замер. Оцепенев, он перестал дышать. Будь это в его силах, он остановил бы даже сердце, которое сейчас бешено колотилось, сотрясая все его тело и отдаваясь гулким пульсом в ушах. Ему казалось, что этот шум должен громыхать в пирамиде, словно барабан.
Затем в поле зрения появилась массивная фигура, покоящаяся на небольшой платформе, что висела в воздухе без всякой поддержки.
Сквозь решетку он мог видеть лишь часть комнаты, и то под углом. Сейчас перед его глазами были массивные плечи, покрытые коричневой кожей, толстая шея со складками кожи на затылке и совершенно безволосая голова, похожая на коричневое яйцо, но с заостренным треугольником лица.
Туловище существа, сплюснутое при взгляде сверху, казалось слишком тяжелым для коротких ног. Такие же короткие толстые руки кончались четырьмя пальцами с когтями. Существо чем-то напоминало моржа, и сходство еще более усилилось, когда Гарри увидел короткие клыки. Ноздри забивал тошнотворный мускусный запах.
Платформа остановилась рядом с нишей, слишком узкой для нее. Шумно дыша, массивная фигура неожиданно сползла с платформы в нишу, короткие руки задвигались вдоль углублений. Затем фигура развернулась, выползла и взгромоздилась на плоскую поверхность стоящей рядом кровати. И в тот же момент свет потускнел.
Гарри остался на месте, тупо вглядываясь в полумрак, откуда доносилось лишь хриплое дыхание. Наконец очень осторожно, дюйм за дюймом, он пополз обратно, не в состоянии даже развернуться в узкой трубе. Добравшись до более широкой трубы, он бросился к выходу и укрылся в лесу.
На следующий день он не приближался к пирамиде. И весь следующий день тоже. Каждый раз, вспоминая массивную коричневую фигуру, вползающую в нишу, он покрывался липким потом. Он еще мог понять, как Другой не сумел увидеть и услышать его. Но до него никак не доходило, как тот не обнаружил его по з_а_п_а_х_у.
Но все же, хотя и медленно, он воспринял и этот факт. Возможно, Другой был лишен обоняния. Главное — Другой не учуял Гарри, и не увидел его, и не услышал. Гарри был похож на крысу в норе — о ней не знают, потому что не подозревают, что она есть.
* * *Лишь к концу недели Гарри отважился приблизиться к пирамиде. Он не собирался проникать внутрь, но ненависть влекла его, как наркотик притягивает наркомана. Ему нужно было снова увидеть Другого и дать пищу ненависти. Он испытывал потребность смотреть на Другого и чувствовать, как рвется наружу черный поток его отчаяния. По ночам, зарывшись в гнездо из листьев, Гарри дергался и рычал, видя во сне, как ручей заливает внутренности пирамиды, и Другой тонет. Или как ударяет молния, пирамида вспыхивает, а Другой горит. Сны его были наполнены ненавистью: он рывком просыпался и обнаруживал, что его лохмотья — все, что осталось от одежды, — насквозь пропитаны потом.