— Меня зовут Дэниел Сеймур, — представился он, протягивая Ивлину руку.
— Очень приятно. А я Ивлин Кросби.
Ладонь Ивлина оказалась чуть влажной, но рукопожатие — крепким; в светлых глазах затаилось явное любопытство.
Одри подняла с земли свой свитерок, встряхнула его и, взяв жениха под руку, предложила пройти в дом. Это приглашение, бесспорно, относилось и к Дэну, поэтому он пошел рядом, своей близостью вновь приведя ее в смущение.
Переводя взгляд со стройной темноволосой Одри на белокурого атлетически сложенного Дэниела, Ивлин вдруг спросил:
— Что-то я не вижу фамильного сходства. А ведь вы, кажется, двоюродные брат и сестра?
— Да, но мы не кровные родственники, — коротко ответил Дэн.
— Но фамилия у вас одна?
— Моя мать овдовела, когда мне еще не было года, а вскоре она вышла замуж за Теодора Сеймура, который усыновил меня.
— Понятно, — кивнул Ивлин и с оттенком снисходительности в голосе поинтересовался: — А чем вы занимаетесь, мистер Сеймур?
— Можно называть меня просто Дэном.
— Хорошо, Дэн, чем вы занимаетесь, если не секрет?
— Я нахожу маленькие фирмы, находящиеся на краю банкротства, объединяю их и создаю большие, процветающие компании, — с легкой ухмылкой ответил Дэниел.
— Это должно быть весьма увлекательно. — Ивлин в некотором замешательстве принялся протирать свои очки.
— Безусловно.
Непонятно почему, но Одри вдруг пробрала дрожь.
Блэкки, как обычно при появлении Ивлина куда-то исчезающий, сейчас вдруг, к удивлению хозяйки, появился из-за клумбы великолепных фиолетовых маргариток и потерся о ногу Дэна.
— Кажется, кот с вами отлично знаком, — стараясь скрыть свое удивление, проговорил Ивлин, но Дэн промолчал.
Ивлин решил продолжить свои расспросы:
— Я полагаю, Дэн, что вы живете… э-э-э… в другом полушарии?
— Я живу в Штатах. В Филадельфии.
— А-а, понятно. Я заметил это по вашему произношению. Хотя, правда, сами американцы считают филадельфийский выговор каким-то особо изысканным.
Дэн оставил без внимания эту колкость.
Молодые люди вышли из сада и направились по склону, поросшему мягкой зеленой травой, к дому из бордового кирпича, выложенного елочкой.
— Так, значит, вы знакомы с детства? — продолжил разговор Ивлин, пригладив свои и без того безукоризненно уложенные волосы. Дэниел отрицательно помотал головой.
— Нет, мы не были знакомы до… Когда мы познакомились, Одри?
Девушка нехотя выдавила из себя:
— Я точно не помню.
— Уверен, что помнишь, — перехватив ее колючий взгляд, возразил Дэн, явно забавляясь ситуацией.
— Ну… около года назад, — нарочито небрежным тоном ответила Одри.
— О-о, это была очень романтическая история, — начал Дэн. — Не правда ли, крошка?
Напуганная этим обращением и не зная, что еще он собирается рассказывать, Одри перебила Дэна:
— Не думаю, что Ивлину будет интересно слушать наши семейные истории.
— Почему же, — вежливо возразил тот. — Так что же было дальше? — обратился он к Дэну.
— Может, ты сама хочешь продолжить? — игриво подмигнув Одри, предложил Дэн.
Одри почувствовала себя загнанной в угол.
Прикинув расстояние до дома, она неспешно начала рассказывать то, что можно было рассказать.
— Отчим Дэниела и мой отец — братья-близнецы. Более тридцати лет назад они поссорились, и всякие отношения между ними прекратились. И вот прошлой осенью мы получили письмо от дяди Тео. Врачи обнаружили у него неизлечимую болезнь, и он решил перед смертью помириться со своим братом. Мы с папой отправились в Филадельфию. Вот тогда-то мы и познакомились с Дэном, — с облегчением закончила Одри, подходя к дому.
Клиффорд Сеймур, восседающий на диване, оторвался от своего детектива. Раньше его с трудом удавалось заставить хоть немного расслабиться. Теперь же, после небольшой автомобильной аварии, в которую он недавно попал, испытывая время от времени боли в спине и груди, он старался больше отдыхать. Пожалуй, впервые в жизни Клиффорд следовал указаниям врачей.
Он снял очки и улыбнулся, приветствуя вошедших молодых людей, обнажив при этом ряд ровных зубов с расщелиной между двумя передними, которая придавала ему какой-то ребячливый вид.
— Синтия только что приходила узнать, сколько человек намечается сегодня к обеду, — ласково обратился он к дочери и, переведя взгляд, в котором уже не было столько тепла, на Ивлина, добавил: — Ты не скажешь ей, дорогая?