Она находилась в конференц-зале большего из двух магазинов, расположенных в Портленде, в окружении группы заведующих отделами, рекламщиков и администраторов молодого поколения, которые никак не могли прийти к согласию относительно темы весенней рекламной кампании.
Молли одно за другим машинально рисовала сердечки, ничего не видя перед собой, и думала об унизительном письме, которое послала своему боссу, и о том, какова будет его реакция, когда он прочтет его.
После долгих часов одиноких размышлений в номере дешевого отеля Молли пришла к кое-каким выводам. Несомненно, в сыгранной с ней шутке принимал участие и Кевин, наследник сети торговых заведений семьи Донованов. Ибо симпатичный врунишка, который пригласил Молли в ресторан, пользовался визитками и кредитными карточками Донована. И в обоих случаях в его распоряжении был серебристый «порше». Не подлежало сомнению, что жестокий обман был результатом их совместных усилий.
Но почему? Можно ли представить себе, что существует некая прокуренная комната в некоем клубе типа «Только для мужчин», в которой идут разговоры о победах, одержанных с помощью таких вот штучек над ничего не подозревающими женщинами? И не окажется ли среди тамошних трофеев последнее письмо по соседству с похищенными трусиками и лифчиками, которые, покуривая толстые сигары, будут рассматривать пресыщенные магнаты угля и стали?
Молли поежилась от этих картин и вдруг услышала свое имя.
— Да? — нервно откликнулась она. — Прошу прощения, я, кажется… не расслышала вопроса.
— Белое и черное, — терпеливо повторил один из разработчиков идеи, вздыхая и закатывая глаза. — Мы говорим, что тема весны должна решаться в черных и белых тонах.
— Ну что же, — осторожно начала Молли, — в этом в самом деле есть нечто оригинальное… — Она помолчала, заставив себя забыть всех кевинов донованов на свете. — Откровенно говоря, мне нравится черно-белая гамма, — с растущим энтузиазмом продолжала она. — Рисунок шахматных досок, полосы, спирали и, может быть, несколько ярких пятен.
— Ярких пятен?
— Весенние цветы, — объяснила Молли. — Гиацинты, тюльпаны, дафоделии… может, имеет смысл так расположить куски материи, шарфы, например, что они будут выглядеть подобно распускающимся цветам на черно-белом фоне. Очень свежо и красочно.
Раздался шепот одобрения. Комитет по планированию разбился на небольшие группки, которые стали обсуждать идею Молли, а она вернулась к каракулям в блокноте. Едва не порвав лист, она пронзила стрелой сердечко и подрисовала сочащиеся из него капли крови. Большие, блестящие, совсем как настоящие. Интересно, тот другой человек, чьи карие глаза разбили ей сердце… ждал ли он ее в среду вечером перед домом Дарси?
Скорее всего нет, решила Молли. Ведь он участвовал в обмане. Он знал, что должно последовать. Ведь, с острым чувством унижения вспомнила она, ему даже была предоставлена возможность просмотреть ее личное дело.
— Молли Кларк? — юная секретарша просунула голову в двери.
— Да, — сказала Молли. — Я здесь.
— Вас к телефону, — сказала секретарша. — Из главного офиса, — добавила она, стараясь говорить спокойно и небрежно, словно такие звонки раздаются у нее каждый день. — Это Кевин Донован.
Молли обратила внимание, что в комнате наступила мертвая тишина, и все внимательно проводили ее взглядами, когда она направилась вслед за секретаршей.
— Говорите с этого аппарата, — сказала та, показывая на телефон на своем рабочем столе. — А я пойду выпью кофе.
Молли уставилась на телефон, как птичка на змею. Она не имела представления, который из двух Кевинов Донованов на другом конце линии и что любой из них мог бы сказать ей.
— Алло? — еле прошептала она, чувствуя себя подобно школьнику, которого пригласили в кабинет директора, где его будут отчитывать за какое-то непонятное преступление.
— Миссис Кларк? Молли Кларк?
То был настоящий, тот самый элегантный голубоглазый плейбой. С чувством внезапного облегчения Молли осознала, что он вызывает у нее меньше опасений, чем другой.
— Да, мистер Донован?
— Очутившись в своем кабинете, я обнаружил нечто странное. Вы посылали мне на неделе письмо?
Молли торопливо проглотила комок, застрявший в горле.
— Я… да, наверно, так оно и было, — прошептала она, пытаясь создать впечатление, что она постоянно рассылает дюжины писем и речь может идти об одном из них.
— В нем заключалось что-то важное?
Молли охватила волна почти невероятной надежды.