— Ах ты ж пьянь негодная! — заорала толстуха. — Расселся тут!
— Не пил я! То ж черт!.. Во, глянь!.. — стражник ткнул пальцем в нечистого, но тот уже пропал, как его и не было.
— Вот и говорю: с утра зенки залил, черти ему чудятся! — не унималась тетка.
На переполох из башни вышел сам мастер Димитар и, конечно, сразу понял, в чем дело.
— Звонко! — прикрикнул он. — Быстро в дом, шалопай непоротый.
Чтобы не расхохотаться в голос, Звонко зажал рот руками и бегом кинулся на зов.
— Выпорю! — повторил Димитар и отвесил ученику подзатыльник. — Как есть, выпорю. Допросишься.
Димитар и в самом деле несколько раз собирался поучить шкодливого ученика розгой, да все откладывал. Выходки Звонки были глупыми, но не жестокими, к тому же такими, что не хочешь — рассмеешься. Наказывать за собственное веселье, значило кривить душой, этого Димитар не любил. А хитрый мальчишка и рад был пользоваться: стоило только всерьез на него рассердиться, как тут же созревала какая-нибудь каверза. Димитар смеялся, и гнев таял сам собой.
Ученика старому мастеру полгода назад привел сотник Горан. Пришел как-то под вечер, чинно поклонился и выставил на стол кувшин — да не кислой браги Пегого хряка, а настоящего красного вина, какое привозят на ярмарку богатые купцы — и сразу о деле заговорил:
— Мастер Димитар, есть у меня паренек один, Звонкой кличут. Мамка его померла в прошлую зиму, так он к гарнизону прибился. А в военную службу не годен вовсе: мелкий, хлипкий, одни глаза да уши. И дышит тяжело, кашляет все время. Такого бойца не то что враг — девка одолеет. Так ты, может, в ученики бы его взял, а? О плате не беспокойся — заплачу, как за всякого подмастерья.
Димитар тогда даже растерялся.
Подмастерье — это понятно, так принято в каждом цеху: мастер берет в ученики сына или чужого какого мальчишку по таланту, и делится с ним своим ремеслом. Только Димитар-то был не кузнецом, не сапожником или горшечником. Он был магом, самым настоящим выпускником столичной академии, и доподлинно знал, что обучать магии как попало не должно — очень уж сложное и опасное это дело. Да и стать магом может далеко не каждый, тут нужен особый дар. Откуда бы такому дару взяться в пыльном степном городишке у самой границы?
Так он и сказал сотнику. Но Горан не унимался: возьми, мол, мальчишку, и все тут. И даже деньги на столешницу выложил.
— Сам увидишь, какой в нем дар. Веришь-нет, — уговаривал сотник, — а жизни никакой от этого шельмеца не стало. Всем, как есть, головы заморочил. А пуще всех Ивке, меньшой моей: что ни день, розы-лилии показывает или дворцы с каретами, а то всяких пестрых птиц да диковинных зверушек… а девка-то в самый сок вошла, вот-вот женихаться начнет. Беды бы не случилось. Ну хоть глянь на него, а? Он смышленый, не учеником, так работником тебе будет. Видит бог, еще благодарить станешь!
Уступил тогда Димитар, согласился взять мальчишку. И вот ведь где настоящее-то чудо: с того дня старый маг в самом деле каждый день вспоминал сотника с благодарностью. Вертлявый лопоухий заморыш с растрепанными русыми волосами и невинным взглядом заправского плута оказался не просто смышленым помощником, а самым настоящим самородком. Только учиться всерьез этот самородок ни за что на свете не желал, разменивал свой талант на розыгрыши и пустые фокусы. Стоило лишь на миг ослабить вожжи — и вот она, очередная проделка. Или того хуже: возьмется воздушные замки возводить да за звездами к небесам тянуться — все для нее, для Ивки-сотниковой дочки. И что за дело, что через пару дней девчонка о нем уж и думать позабудет.
— Ладно, гроза чертей, — смилостивился Димитар, — по городу опять без дела болтался, это я вижу. А урок-то выучил?
Звонко кивнул, а потом зажмурился на миг и поставил на стол корзину спелых груш. Димитар взял одну и надкусил — липкий запашистый сок потек по пальцам и подбородку.
— Молодец, — похвалил он ученика, — вкусно.
— Вкусно, — согласился тот. — Как есть груши. На вид груши, пахнут грушами и даже съесть можно. Только насытиться нельзя, потому что это вранье. Ложь вся ваша магия, учитель.