Димитар усмехнулся. Не спеша доел лживую грушу, ополоснулся у умывальника и только потом ответил:
— Магия, мой мальчик, всегда в чем-то ложь, но это не значит, что ложь во всем. Пойдем-ка со мной наверх.
На самом верху башни была смотровая площадка. Раньше, честно исполняя обязанности городского мага, Димитар каждый день поднимался туда и с высоты осматривал окрестности. Но время шло, он старел, а в стране вот уже десять лет не случалось ни войн, ни пожаров, ни больших наводнений. Люди успокоились, перестали остерегаться, и Димитар вместе с ними — вершина башни пустовала по неделям, а иногда и по целому месяцу. Но теперь с ним поселился неугомонный остроглазый Звонко, он и стал бегать сюда каждое утро.
Когда Димитар, пыхтя и отдуваясь, преодолел последние ступени, Звонко уже стоял у ограждения, и ветер трепал его русые вихры. С вершины башни город был как на ладони: прямо внизу Малая площадь, дальше — дома зажиточных горожан, храм и цитадель, при них казенная житница. По правую руку — домишки попроще, лавки и мастерские, по левую — городские укрепления. А за ними, за крепостной стеной, старой и растрескавшейся, за поросшим осотом валом, колыхалась серебряным ковылем бескрайняя степь.
Через степь пролегала граница с соседним королевством. Когда-то давно, Димитар еще помнил это время, короли-соседи, бывало, ссорились, и тогда воины гарнизона спали, не снимая кольчуг, а он, совсем еще молодой, едва покинувший стены академии, по целой ночи просиживал на вершине башни, боясь подпустить врага слишком близко под стены города. Он лично отбил пять или шесть нападений, прежде чем соседи поняли, что граница была и останется неприступной, и сами предложили заключить вечный мир.
Димитар встал рядом с учеником, облокотился на ограждение.
— Красиво, правда?
Звонко не ответил, только кивнул, все также зачарованно глядя вдаль.
— Все это наша родина, мальчик, — продолжал Димитар, — земля, которую бережет магия. Наш король не сильнее других правителей: его армия не многочисленна, казна не бездонна, поля не отличаются ни широтой, ни плодородием. Но мы — великий народ. А все почему? Потому, что нигде в мире нет магии — только у нас.
Звонко только плечами передернул.
— Как магия может сделать народ великим? Наведенным хлебом не накормишь людей, а дождем не польешь посевы — разве что кого обманешь.
— Обманешь! Что ты понимаешь, глупыш!
Димитар шлепнул ученика по макушке и задумался. Что ж, все правильно: разве может один старик сделать из этого мальчишки настоящего мага?
— В академию тебе надо, — постановил он. — Как только оказия в столицу будет — так и поедешь. А я тамошнему ректору письмо напишу.
Давно наступила ночь, а в покоях градоправителя все еще горели свечи. Далибор Отважный спать не ложился: то усаживался в кресло, брал со столика кувшин и, плеснув вина в кубок, выпивал одним глотком; а то снова вскакивал и ходил из угла в угол: восемь шагов до двери — восемь шагов до окна. Дергал занавеси, выглядывал во двор, и все время вертел на пальце гранатовый перстень. Далибор ждал гостя, но то ли гость запаздывал, то ли сам он слишком волновался…
Этого дня он дожидался долго, почитай уже три года, с той самой поры, как на охоте спас короля Грегура от подстреленного медведя. С одним только ножом выскочил против зверя, получил четыре тяжелых раны и прозвище Отважный. Тринадцать дней потом пролежал в лихорадке, и все тринадцать дней прибегала к нему Мила — королевна Милослава — благодарила за отца. Ради нее, ради права жениться на королевской дочке и не побоялся Далибор медвежьей ярости. Не то, чтобы ему нравилась глуповатая толстуха с коровьими глазами, но она была у Грегура единственной наследницей, а Далибор — почти никем. Всего достоинства, что хорош собой, смел да драться горазд. Милослава как увидела молоденького красавца-рыцаря, так и голову потеряла, а он сразу смекнул: ну что бы в самом деле не жениться на королевне? Тут тебе и слава, и богатство, а не будешь дураком — так в скором времени и престол. Только понимал Далибор: просто так за безродного король дочь свою не отдаст. И вот, как случай подвернулся, не упустил.
Когда Далибор стал поправляться от ран, когда смог уже обнять Милушку, думал все, сделано дело: будут ему и почести, и награды, и желанная невеста. Думал — да зря. Грегур его, конечно, наградил щедро, и почествовал как положено: