— У Антонины бы спросить, в чем сегодня ушел?! — загорелся Егор и, поднявшись, хотел уже бежать в приемную.
— Не надо, только вспугнешь! Сапоги он не сегодня завтра наденет. Вот тогда и вызовешь его в больницу, будто с анализами что-то. И посмотришь. Терпение, выдержка, хладнокровие и большие, чем у врага, — вот наше оружие! Только тогда мы выиграем…
Ларьев уезжал. Договорились, что по своим каналам Виктор Сергеевич затребует все сведения о Левшине, а Егор пошлет Микова в Сопени, где родился Левшин и куда ни разу не ездил, все выспросит о нем и привезет человека, хорошо его знавшего. «Возможно, что мы зря подозреваем Левшина, — задумчиво сказал Ларьев. — Но скорее всего мы все же на верном пути!..»
— Я с Левшиным встречался два раза, — уже прогуливаясь с Егором по перрону и поджидая московский, размышлял Ларьев. — Первый раз в столовой, когда ты ездил в Выселки, второй, уже из любопытства, недавно. Левшин по биографии до двадцати лет прожил в деревне, и это не могло не отложить на него свой отпечаток. Но у Левшина окающий московский выговор, выправка вышколенного офицера, хоть он ее и прячет. Помнишь, мы в церкви стояли? Выброс ноги, взмах руки — безукоризненны. Он забывается, видимо, время от времени, и срабатывает привычка. Потом взгляд — холодный, отчужденный, изнутри. Вообще-то можно предположить, что не очень ему наш социализм и нравится, но чтоб до такой степени — вряд ли. Левшины были бедняки, они ничего не потеряли при революции. Все это тоже факты. Пусть и лирические, но факты. И закрывать на них глаза мы не имеем права… — Ларьев вздохнул.
Подошел московский. Они обнялись, расцеловались как старые друзья. Ларьев оставил свои телефоны, рабочий и домашний, попросив держать его в курсе расследования и обращаться с любой просьбой.
Провожал Ларьева и Левшин. После отхода поезда даже подошел к Егору и угостил его «Посольскими».
— Ну что, до чего-нибудь докопался этот?.. — закурив, спросил он, кивнув в сторону ушедшего московского.
— Да нет, — махнул рукой Егор. — Выпустил Бугрова, снял Сергеева, чтобы видимость работы показать, и уехал. А как дальше быть, прямо не знаю!
— Н-да, — помолчав, сочувственно промычал Левшин. — Все-таки Сергеев у вас человек опытный, он зря упорствовать не станет, что-то есть, видно, за Бугровым этим!
— Да если ничего больше не найдем, снова им займемся, — согласился Егор. — Когда свадьба-то?
— Да по теплу сыграем, — улыбнувшись, вздохнул Левшин. — Родственниками тогда станем! — толкнул он в бок Егора. — Один коллектив!
— Эт точно! — согласился Егор. — Эх и гульнем мы свадьбе! — весело проговорил он.
— Сам-то че не женишься? — спросил Левшин.
— Не берут! — по-простецки посетовал Егор. — Нашел бы какую-нибудь, не очень старую. Я, видишь, рябой да неказистый, а ты вон у нас какой богатырь.
— Ладно, сыщу я тебе кого-нибудь по дружбе… — закручивая ус, задумался Левшин. — Вдвоем с Антониной что-нибудь придумаем. Теперь ты начальник, жену надо, а то не так этот момент изобразить могут…
Они попрощались. А через день Мокин вышел на работу в сапогах. Тогда Егор и заставил его прийти на повторный осмотр. Ларьев как в воду глядел: на каблуках Мокина были видны еще свежие следы от набоек.
XVIII
Никогда еще Егор не попадал в такой переплет. Если преступники Левшин и Мокин, то вот они, хватай, допрашивай, уличай. А как схватишь, если улик нет? То, что биография странная у Левшина, так странности еще не улики. А как, где их искать — неизвестно. Ну, хорошо, были у Мокина набойки. Ну снял, оборвались, отлетели, мало ли что… Хотя не тот Мокин человек, чтобы задники зазря стаптывать. Не тот…
Антонина хохотала в приемной, слушая нашептывания Семенова. Уж очень он хорохорился перед ней, словно отбить хотел у Левшина. Так Егор с ним и не поговорил по поводу убийства Катькова. Да и Семенов его сторонится, точно чувствует вину за собой.
Егор сидел в кабинете, курил, ощущая, что с отъездом Ларьева расследование зашло в тупик. Лынев ходит проверяет ножи, хотя Егор понимает, что дело это бесполезное. Миков уехал в Сопени по опознанию Левшина. «В парламент Боливии вынесен законопроект об отделении церкви от государства и национального церковного имущества, — прочитал Егор в газете, лежащей на столе. — Интересно, — подумал он, — они тоже за социализм или это временная уступка давлению социалистов?.. „В Сан-Маргарете проделаны удачные опыты радиопередачи на волне всего в 18 см. Для передачи и приема понадобилась совершенно незначительная мощность в полкиловатта…“. Где этот, Сан-Маргарет? Что это за 18 сантиметров, что за волна?..»