Выбрать главу

— Ты думаешь, он уже успел его подбросить?.. — удивился Егор.

— Да! Именно это Левшин и сделал!.. — маленькие, глубоко посаженные глазки Микова загорелись. — Виден почерк Левшина! Поначалу он фабриковал дело Бугрова — Русанова. Потом приехал Ларьев, его отверг. Нашли Русанова, все провалилось. Но!.. Левшин знает: мы ищем преступника. Ищем долго, упорно, мы в тупике! И начинает постепенно готовить для нас Рогова. И вдруг проверка его! Он ошеломлен, сбит с толку, где провал?! Я сегодня наблюдал: он не выходил от себя часа четыре. Проверил все концы и, видимо, понял, что мы пошли напрямик, стали искать человека умного, сумевшего бы организовать такое дело. И вышли в одной из догадок на него. Но улик у нас нет, иначе бы мы давно его взяли. А тут провалили и пустячное опознание. Значит, надо действовать активнее. Если я прав, а я почти уверен в этом — нож, которым убили Русанова, в столе у Рогова. Поеду съезжу за экспертами и туда! — Миков поднялся. — Можно?

— Поезжай! — одобрил его Егор.

Миков уехал, а Воробьев только покрутил головой.

— Так-так-та-ак! — пробормотал он, дивясь не столько хитроумию Левшина, сколько неотразимой логике Микова.

Пламя лампы несколько раз качнулось, размыв на стене тень Егора. Хлопнула входная дверь, Егор вздрогнул, прислушался. На всякий случай вытащил из стола наган, положил на стол. Незнакомец загремел кружкой бачка, налил воды, напился, шумно вздохнул. По вздоху Егор узнал Сергеева. Но когда он вошел, Егор поразился его виду. Лицо было в саже, черное, рубаха разорвана, прогорела в нескольких местах и кожаная куртка.

— Здравия желаю! — угрюмо сказал он.

— Здравствуй, Василий Ильич, — вздохнул Егор.

— Смотрю, свет, зашел… — он замолчал, опустив голову и, глядя в пол, вдруг заговорил: — Не поверишь, в гибели Бугрова свою вину чую!.. Это же надо так кому-то все было закрутить… Бегал сегодня по огню да одно думал: вот, кабы и мне сгореть в огне, как Бугров! А вышел, глянул в глаза Нины Васильевны, и так резануло болью, что чуть сознание не потерял. Хорошо, хоть стыд остался, не конченый, видно, еще человек, одно теперь утешение…

Егор слушал, глядя в темное окно. Черная ночь плескалась теперь за ним, лишь кое-где угадывались светлые точки, горели за оконницами керосиновые лампы. Сергеев еще говорил, клял себя, да Бугрову уже не поможешь, надо теперь похоронить по-человечески, да жене с дитем помочь. Егор ждал Микова. Пришел Семенов, принес листки с опросами. Почерк в лупу надо рассматривать, буковки маленькие, закорючки, а не буквы.

— Садись, переписывай, чтоб к утру было готово, а Антонина придет, начнет печатать… Мокин еще там?

— Там был, — отозвался Семенов.

— Ты сделай-ка, Василий Ильич, чаю! — вдруг сказал Егор. — А я тут сбегаю одну вещь спрошу… Миков придет, пусть ждет!..

Егора точно вынесло из отдела. Как угорелый, он помчался к Антонине. Ведь если она подтвердит, что отца дома не было, значит, это где он мог быть, как не на станции, ждать, когда выбежит Бугров, чтобы поджечь турбину? И этот запах, и эти суетливые глазки, и подобострастный шепот, все говорило о его причастности. Егор ворвался как очумелый в дом Мокиных.

— Слыхала? — спросил он.

— Ага, — испуганно закивала Антонина.

— Где отец-то?.. — как бы ненароком спросил Егор.

— Дак на станцию побежал…

— Он что, дома был? — удивился Егор.

— Да, а как же? — Антонина испуганно взглянула на Воробьева. — Мы вечерять сели, припозднились седни немного, отец уж в семь пришел, а корова-то тельная была, дак разродилась, ну мы пока обмыли да вытерли, до восьми аж провозюкались, в восемь я ужин только стала собирать, тут соседка с шитьем прибежала, отец пришел, раскричался, ну, сели вечерять…

— Во сколько? — спросил Егор.

— Да уж где-то в девятом, если не около, я на часы-то посмотрела, когда в рельс бить стали…

— Сколько было, когда стали бить?.. — уточнил Егор.

— Минут десять десятого, — вспомнила Антонина.

— И отец побежал?..

— Да побежал… — кивнула она.

— Понятно… — помрачнел Воробьев.

Егор так огорчился происшедшим, что, выйдя от Антонины, долго не мог двинуться дальше, будто отойди он сейчас от дома Мокиных, и все пропало. Ведь так все убедительно складывалось, одно к одному, так логично и то, что еще невероятным казалось вчера, сегодня становилось неопровержимым. Даже убийство жены и собственный провал вписывались в зловещую фигуру Мокина, и близкая надежда на разоблачение злодея придавала Егору сил. А тут как обухом по голове. Еще полчаса назад, торопясь в мокинский дом, он летел сюда как на крыльях, а сейчас голова свинцовая, дала себя знать усталость. Если не Мокин, то кто тогда? Кто? Кто?!