- Есть идея получше, - Гранин завел машину.
- Какая? – посмотрела на него Рита.
- Отвезти Никиту к моим, - просто пожал плечами он.
- Ты с ума сошел? – возмутилась Власова. – Как я могу повесить ребенка на чужих людей?
- Ну, во-первых, не повесить – они будут очень рады.
- Ты-то откуда знаешь? – и Рита замерла, поняв, что догадывается, каким будет ответ.
- Я им уже позвонил и обрисовал ситуацию. Они будут только счастливы, - улыбнулся Павел. – Никита, между прочим, тоже. Пока ты разговаривала с его отцом, мы все обсудили. Твой сын очень понравился моим родителям. И ты тоже.
Власова могла только молча развести руками, потому что обсуждать ситуацию при ребенке ей не хотелось.
- Ты сказал «во-первых», - вдруг вспомнила она. – Есть «во-вторых»?
- Есть, - кивнул Гранин. – Но об этом мы поговорим дома. У меня дома, - уточнил он.
Анатолий Павлович встретил Никиту с распростертыми объятиями, заявив, что уже накидал примерный план, чем они могут заняться эту неделю. Но Елена Андреевна велела отложить все мероприятия до завтрашнего дня, потому что было уже поздно и пора было ужинать и ложиться спать.
- Спасибо вам большое, - начала было Власова, но Гранин-старший быстро перебил ее.
- Что ты! Это тебе спасибо! Я уже и соскучиться успел! – он с улыбкой обнял Никиту за плечи, и Рита готова была молиться на этого старика, глядя, как сын веселеет и тоже начинает улыбаться. Она поговорит с ним завтра, объяснит, что он ни в чем не виноват и что он не обязан был нянчиться с младшим братом.
После ужина Павел увел Риту в свою квартиру.
- Касательно «во-вторых», - напомнил он, приглашая ее на кухню. – Кстати, предлагаю выпить – снять напряжение нервного вечера. Что ты будешь?
- А что у тебя есть? – вздернула бровь Власова.
- Много чего. Друзья дарят из поездок разные виды алкоголя.
- А сам не ездишь?
- Ипотеку выплачивал, - коротко ответил Гранин, и Рита решила не углубляться в тему.
- Налей тогда что-нибудь на твой вкус.
Павел достал какую-то темную бутылку, бокалы и разлил по ним алкоголь.
- За успешное раскрытие дела, твой перевод в ФЭС и… за то, что ты здесь, - провозгласил он, и Власова криво усмехнулась:
- Как-то все за меня да за меня… - она отпила.
- И это правильно.
- Так что там было «во-вторых»? – быстро сменила тему Рита.
- Ты не вешаешь своего ребенка на чужих людей, потому что у нас не бывает чужих детей. Если тебя в семью приняли, значит, ты своя. А вас с Никитой приняли, если ты не заметила.
- Заметила, - вынуждена была сознаться Рита и опустошила свой бокал.
- Напомню тебе, что мой отец женился на моей матери, когда у нее уже был сын. То есть дети Руслана ему такие же чужие, как и Никита. Разница лишь в том, что он их всех считает своими.
- Они хорошо поладили, - дипломатично согласилась Власова и вдруг нахмурилась. – А что мы пьем?
- Портвейн с Мадейры, - улыбнулся он.
- Хорошая штучка, - одобрительно поджала она губы.
- Еще?
- Давай!
После двух бокалов Рите немного полегчало, ситуация перестала казаться такой критической, и она засобиралась в соседнюю квартиру, чтобы уложить Никиту спать.
- Там без тебя обойдутся, - задержал ее Гранин, поймав за руку, - можешь не волноваться.
- Погоди, это что получается… я здесь остаюсь? – не сразу сообразила она, пока он в буквальном смысле прибирал ее к рукам. – Нет, я не могу, мне к сыну надо.
- Твой сын уже взрослый пацан – он справится без тебя, - мягко настаивал Павел, обнимая ее.
- А ты, значит, маленький и не справишься? – усмехнулась Власова, и он молча посмотрел ей в глаза.
Сердце сразу куда-то ухнуло, и Рита почувствовала, как у нее закружилась голова от того, что она прочитала в его взгляде, но предпочла списать на выпитый алкоголь.
- Не уходи, - прошептал Гранин, подкрепляя свою просьбу поцелуем.
Власова на какой-то миг даже поддалась, но потом быстро спохватилась.
- Нет, я буду спать в комнате с Никитой. Ты сам сказал, что там двухъярусная кровать.
- Она детская.
- Ничего, я помещусь.
- Рит…
- Дай мне ключи от входной двери, чтобы я никого не разбудила, если вдруг они уже спят, - попросила она тоном, не предполагающим обсуждения.
Гранин тяжело вздохнул, отцепил от связки нужный ключ и протянул его Власовой.
- Спасибо. И спокойной ночи, - нарочито бодро сказала она, но Павел не ответил.
Рита пожала плечами, вышла в общий коридор и… встала. Внутри было как-то тоскливо и вовсе не из-за проблемы с Ильей и Никитой. Она вдруг увидела ситуацию под другим углом, сменила ракурс и… растерялась. Как ей сейчас вернуться в квартиру родителей Гранина? Что им сказать? Они ведь уверены, что она – женщина Павла, что они вместе. Да и если отбросить их мнение, сама же Рита понимала, что чисто дружескими их отношения назвать давно нельзя. Да что там – это даже Никита понял. И вот стоит она сейчас в этом дурацком коридоре с этим идиотским ключом в руках и думает непонятно о чем. М-да… Не пей портвейн, Гертруда, пьянство не красит дам…
Всего один шаг вперед, и она окажется в квартире Граниных, где в одной из комнат спит Никита. Осторожно пройдет в спальню и ляжет на свободное место – просто как дважды два. Но ноги почему-то не шли. Наверное, потому что дверь справа очень манила открыть ее вновь и провести ночь совсем в другой постели. Но вернуться туда, откуда только что демонстративно ушла, Власова не могла. Что произойдет дальше, было совершенно понятно, взрослые люди все ж, но это означало бы, что она сама, добровольно сдалась в плен, хотя все это время не упускала случая вонзить в Гранина очередной из многомиллионной партии шипов, проверяя кавалера на прочность. Или дело было не только в этом? А в чем тогда? В том, что он давит, гнет свою линию, не оставляя ей никакой свободы для маневров… Но вы ведь прогибаетесь, Маргарита Сергеевна, уступаете и соглашаетесь, хоть и ехидничаете постоянно! – услышала она сама себя в мыслях и усмехнулась.
«Предлагаешь водить тебя два года за ручку по парку?» - вспомнились слова Павла, и она закусила губу. Нет, конечно, не надо ее выгуливать столько времени, но он же должен понимать, что ей нужно все обдумать, взвесить, проанализировать, привыкнуть, в конце концов, к тому факту, что в ее жизни есть теперь еще кто-то кроме сына. Не просто интрижка ведь, а нечто более серьезное, судя по всему… Нужно? Тебе действительно это нужно, Власова? Чтобы просто отдаться своим желаниям – вот только не надо сейчас про то, что их нет! – расслабиться, отключить голову и немножко побыть счастливой? Ведь счастье не в мозгах – от ума, как известно, горе… Рита стояла, глядя на этот злосчастный ключ, понимая, что не может переступить ни один из порогов. Ну что ж, значит, заночует прямо здесь, на распутье, так сказать! Говорят, утро вечера мудренее…
Неожиданно дверь справа открылась, и Власова увидела Павла. Окинув ее оценивающим взглядом, он просто протянул руку. Сама не зная почему, она вложила в нее ключ, а он лишь чуть улыбнулся уголками губ, взял ее ладонь и втянул гостью в квартиру. Он не проронил ни звука, молча положил ключ на тумбочку, тихо закрыл дверь. Рита, может, и хотела бы что-то сказать, но все слова, приходившие на ум, казались просто абсурдными в данной ситуации. Павел долго смотрел ей в глаза, а потом выключил свет, и пока Власова привыкала к темноте, она лишь ощущала, как он целует ее пальцы, не оставляя ни один без внимания. Еще через несколько секунд Рита услышала его дыхание совсем близко от себя и ощутила прикосновение его губ к своим, мягко, осторожно.
- Паша… - все-таки попыталась она как-то аргументировать свое поведение, но Гранин закрыл ей рот новым поцелуем.
- Тсс, - услышала Рита потом шепотом на ушко. – Не надо ничего говорить. Просто будь собой… Только собой… Больше ничего не надо… Только ты… здесь… со мной…
Она почувствовала, как его рука пробралась под рубашку, как тело сладко заныло, отзываясь на прикосновения, словно Павел включал на нем кнопочки, которые давно уже никто не нажимал. И оттого так тяжело, медленно и глубоко настраивались все гаммы и аккорды. Голова вновь закружилась от пробуждения где-то глубоко внутри маленького вулкана. Власова стояла, закрыв глаза, прислушиваясь к своим ощущениям, к неторопливым прикосновениям, от которых становилось так хорошо. Хотелось послать все к дьяволу и дать этому набирающему силу вулкану взорваться, и раствориться в его кипящей лаве, постепенно заполнявшей ее всю как пустой сосуд.