- Ритуля, ты же понимаешь, что мы пожилые люди, нам хочется немного тишины и покоя, - мягко, но четко говорила Вера Андреевна, и Власова отступала.
Все больше зрела мысль о переезде, а тут картинка схлопнулась: классная руководительница Никиты сказала, что он очень одаренный мальчик в плане языков и математики, и намекнула, что может приложить руку к переводу ребенка в гимназию с математическим уклоном. Власова сначала отказалась, решив, что ей не по карману платное образование, но учительница заверила, что учеба в гимназии бесплатная, если ребенок пройдет тест и получит хороший балл. Не зная, что делать, Рита решила спросить самого Никиту.
Вторым моментом для переезда был день рождения сына – он хотел пригласить друзей, но бабушка дала понять, что шумные праздники в ее квартире вовсе не то, о чем она всю жизнь мечтала, а на празднование в кафе у Риты финансов не было. В тот раз она как-то выкрутилась, заняв денег у одной из двух подруг, но снежный ком нарастал. Это чувствовал и Никита, поэтому, когда мать сказала о возможности перехода в другую школу с приложением переезда в другую квартиру, мальчик с радостью согласился и обещал хорошенько подготовиться, чтобы его взяли в гимназию. Постарался он действительно на совесть – директор был очень доволен результатом.
Никита перешел в другую школу, Власова нашла полуубитую хрущевку на пятом этаже, на которую хватало ее зарплаты, и в один из выходных они с сыном перевезли свой скудный скарб в новое жилище. Пришлось сначала устроить какой-никакой ремонт, и с этим, к удивлению Риты, помог Илья – привез краски, клей, обои. Даже сам купил и повесил книжные полки в комнате. Но просветление было временным – позже он заявил, что потраченные деньги он вычтет из алиментов, потому что тоже не миллионер. Власова молча проглотила это заявление, чтобы не портить праздник сыну, у которого папа в кои-то веки поучаствовал в жизни.
Вера Андреевна же считала, что дочь зря затеяла все это, потому что «есть же квартира, где можно жить – зачем тратить зря деньги?» К тому же, «и в обычной школе можно хорошо учиться». Власова предпочитала не спорить. Вдохнув глоток свободной жизни, она ни за какие коврижки не хотела обратно. Не желал этого и Никита – ему наконец-то было позволено приглашать в дом друзей, да не по большим праздникам, а просто так. Видя такое единение, Вера Андреевна зашла с другой стороны – не упускала случая заметить, что у дочери не убрано или не заготовлено еды на неделю вперед. Но Рита молчала. Набирала себе дополнительные смены и дежурства, чтобы свести концы с концами, и молчала. Именно тогда Никите был куплен телефон, чтобы, оставаясь один дома, он всегда мог позвонить матери, если случится что-то непредвиденное. К счастью, оно не случалось, и Власова выкручивалась, как могла, чтобы отводить и забирать ребенка из гимназии, даже записала его на продленку, чтобы Никита как можно меньше времени находился один.
Поняв, что дочь обратно не вернется, Вера Андреевна смягчилась и стала помогать охотнее, заявив, что просто соскучилась по внуку, но шпильки в адрес Риты не прекратились. Власова мудро запасалась терпением и спускала всех собак на тех, кто пытался к ней подкатить или сделать больно. Вот и сейчас на замечание о еде она и ухом не повела.
- Ник, есть разговор, - повернулась к сыну Рита, когда Вера Андреевна ушла. – Звонил твой папа, сказал, что завтра не может отвести тебя в школу.
Ребенок заметно погрустнел, но ничего не ответил. Власова мысленно пожелала бывшему мужу «всего хорошего» и попыталась подбодрить сына.
- Тебя отведу я, это ведь тоже неплохо, верно? – но тот лишь криво улыбнулся.
- А почему он не может? – после паузы спросил мальчик.
- Я не знаю, Ник, - честно ответила Рита. – Он мне не сказал. К тому же, я была на работе – мне было особенно некогда разговаривать. Давай так. Завтра после школы ты ему позвонишь и сам спросишь, идет? А заодно узнаешь про выходные и каникулы.
- Можно мне к нему на каникулы? – лицо ребенка просветлело.
- Если вы договоритесь, я возражать не буду, - с улыбкой развела руки в стороны мать, но сердце защемило: хоть бы один выходной день провел с Никитой – и то бы хлеб уже был! Но сыну ничего не сказала. Это были ее персональные грабли – надежда, что Илья когда-нибудь возьмется за ум и станет более ответственно вести себя с Никитой. И даже если в глубине души Рита понимала, что этого не случится, она предпочитала не думать, уповая на то, что никто не знает наверняка, как сложатся обстоятельства. На самом деле Власова просто не знала, как объяснить Никите, что папа, которого он очень любит, на самом деле не такой хороший, как он думает. И нужно ли это.
Обсудив с Лисицыным последние новости, Котов осторожно заглянул в палату к Мельниковой. Скворцова сидела у ее постели, хотя Власова сказала ему, что Ольга вышла. Видимо, он не заметил, как она вернулась обратно. Аккуратно закрыв за собой дверь, Костя сделал несколько шагов в сторону девушек.
- Привет… - негромко начал он, Скворцова обернулась.
- Привет, - кивнула она, на лице отражалась боль и усталость.
- Я сменил Власову и… поговорить с тобой хотел, - робко продолжил Котов, пытаясь поймать ее взгляд. – Ты сказала, что сначала надо найти Мельникову – мы ее нашли…
- Костя, пожалуйста, - жестом остановила его Ольга. – Давай не здесь и не сейчас. Больница не самое подходящее место для выяснения отношений.
- Ты просто скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал, чтобы доказать тебе, что кроме тебя мне никто не нужен, - Котов подошел ближе. – Я все сделаю, - пообещал он.
Скворцова на несколько секунд закрыла глаза, вздохнула и, открыв их, произнесла:
- Давай выйдем.
Он послушно пропустил ее вперед, но едва они оказались в коридоре, Костя поймал ее за руку, чтобы притянуть к себе.
- Между мной и Ритой ничего не было, - тихо сказал он, глядя в глаза Ольге.
- Я знаю… - просто ответила она, и Котов изменился в лице. - Я слышала ваш разговор с Власовой, - была вынуждена признаться Скворцова, опустив взгляд. – Ну, часть разговора…
- Аллилуйя! – не сдержался Костя, засияв как новенький медный грош. – То есть получается…
- Не получается, - резко оборвала его Ольга и подняла глаза. – Костя, это омерзительно, что я должна подслушивать за углом, чтобы понять, правду ты говоришь или нет, - в отчаянии прошептала она. – Нет, я не испытала облегчение – я чувствую себя отвратительно! Что дальше – проверять мобильный телефон? Лазить по твоим карманам? – она всплеснула руками, вырвав их из его пальцев.
- Нет, погоди… - начал было Котов, но Скворцова не дала ему продолжить.
- Я сама себе противна! – на глаза ее навернулись слезы. – Я очень долго работала над собой, чтобы отсечь всю эту грязь, быть выше этого, а ты… Ты меняешь меня обратно… не в лучшую сторону, и я этого не хочу! – вновь всплеснула руками Ольга. – Я не знаю, понимаешь ли ты меня, но в моих глазах ревность не является подтверждением любви, а вот такие проверки – поводом для гордости. В моих глазах любовь – это доверие и взаимопонимание… - она осеклась. – У меня ощущение, что я иду по кругу, что я сейчас снова скажу тебе то, что говорила перед отъездом, и я не хочу. Повторять не хочу, давить не хочу… - Скворцова помолчала и серьезно добавила: - И таких отношений я тоже не хочу.
- По-моему, ты сгущаешь краски, - осторожно рискнул Котов, видя смятение и отчаяние в ее жестах. – То, что случилось, всего лишь недоразумение, оно никак не связано с вот этой проверкой мобильного телефона и всем остальным. В данном конкретном случае даже хорошо, что ты все услышала сама, потому что, положа руку на сердце, я не знаю, как бы я тебе это доказывал…