***
Дни тянулись, позднее лето сменилось осенью, а потом и первый снег окрасил лес в белый цвет. Эрагон впервые в жизни чувствовал ход времени. Даже в тяжёлых походах и сражениях, когда секунда казалась бесконечной, он не замечал подобного. А теперь он сходил с ума от скуки, и никак не мог изменить это. Споры с Нэррой ни к чему не приводили, она даже отработала на Эрагоне несколько непростых и болезненных заклинаний. Пару раз Эрагон порывался действовать без ведома Нэрры, но благоразумно останавливался. В глубине души он с самого начала признавал правоту эльфийки. Он смирился. Для Эрагона эти месяцы не прошли безрезультатно. Они с Нэррой смогли раздобыть оружие, поэтому Эрагон учил её фехтованию, а она помогала ему выучить новые заклинания, показывала полезные руны и рассказывала о пользе медитации. Впервые Эрагон смог почувствовать жизнь вокруг, заметить ранее недоступные его взору мелочи. Слова Нэрры не сильно отличались от наставлений Аурна, но в этот раз Эрагону легче удавалось погрузиться в медитацию, успокоиться и легко вернуться в привычный мир, когда время тренировки подходило к концу. Эрагон ни на один день не прекращал попыток связаться с Бид’Даумом, даже научился отпускать сознание, чувствовать жизнь на расстоянии. Он перемещался в другое место, продолжая при этом без движения сидеть на земле. Он мог бы увидеть мир глазами пробегающей мимо полёвки, или посмотреть на самого себя с высоты птичьего полёта, но докричаться до разума дракона никак не получалось. Всё напрасно. Бид’Даум будто бы нарочно закрывался от него. Эрагон чувствовал драконов, но не мог приблизиться к ним. Покинуть пещеры без вреда для Эрагона Бид’Даум не смог, а о разрыве связи сообщила бы метка. Нэрра уверенно твердила, что с разрывом метка должна почернеть или совсем исчезнуть. Не может магия оставить без внимания столь значительный элемент. Эрагон молча соглашался и делал вид, что всё нормально. Он переживал за Бид’Даума. Убеждал себя, что ничего страшного с ним не произойдёт, драконы присмотрят и позаботятся, но это не помогало успокоиться. Несколько раз будто бы чувствовал боль, хоть Нэрра и твердила, что ощущения он придумывает, а тело лишь вторит мыслям. «Но если Нэрра ошибается? Если Бид’Дауму грозит опасность? Научили ли его летать? Стал ли он тем белоснежным огромным зверем, которого я видел во сне. Не забыл ли Бид’Даум меня?» Да, кому-то такие мысли показались бы глупыми, сентиментальными, недостойными закалённого войной эльфа, но Эрагон не считал это слабостью. Связь с Бид’Даумом значила для него слишком много. И если страх за Аурна со временем притупился, то переживания за дракона с каждым месяцем становились только сильнее. Он упорно медитировал, старался нащупать ниточку связи с драконом, почувствовать уже знакомый прилив чужих сил и эмоций, но всё без толку. Иногда его охватывал ничем не подкреплённый страх, что однажды он забудет ощущения, испытанные рядом с Бид’Даумом, и не узнает дракона, если тот сможет связаться с ним! Надежда таяла вместе с днями, тянущимися медленно и однообразно. Эрагон говорил себе, что ожидание напрасно, что стоит прекратить попытки и оставить Бид’Даума там, где он должен находиться, но изо дня в день продолжал призывать дракона. Эрагон убеждал себя, что нужно набраться терпения, усиленно тренироваться и когда-нибудь его старания увенчаются успехом. Но любому терпению приходит конец. Особенно, если речь идёт о молодом эльфе, которому претила жизнь отшельника, вынужденного прятаться в лесу. И он не выдержал. Однажды ночью Эрагон нанёс на Нэрру защитные чары, взял меч и попробовал уйти. Он не собирался бросать эльфийку, но хотел проверить, не разрушилась ли связь. Хватило одного часа дороги, чтобы почувствовать слабость и боль. Нэрра с самого начала была права! Эрагон не чувствовал Бид’Даума, но догадывался, что и его этой ночью разбудит боль. Если он, конечно, спит. «Бид’Даум!» - отчаянно позвал Эрагон, понимая, что дракон не ответит. Если Бид’Даум нашёл своё место, то почему не рвётся связь? Что удерживает их рядом друг с другом? И почему дракон не желает связаться с ним, если среди драконов ему плохо? Или они просто не могут использовать связь? «Интересно, можно управлять болью? - Эрагон сжал пальцами виски, сосредотачиваясь. В таком состоянии он бы не смог медитировать, но боль - единственная ниточка, связывающая его с драконом, дарила силы. - Бид’Даум, если ты тоже что-то чувствуешь, найди способ сообщить об этом!» Эрагон не знал, о чём просит, он не представлял, каким образом дракон мог заявить о себе. Но внезапно боль отступила. Не успел Эрагон перевести дыхание и насторожиться, как она вернулась. Потемнело в глазах, и эльф упал, но боль снова стихла, чтобы вернуться через секунду. Это Бид’Даум таким образом сообщил, что слова эльфа услышал? Эрагон одновременно обрадовался, что Бид’Даум продолжает сохранять связь, и разочаровался, что не может поговорить с драконом. Вместе они бы придумали выход. Страх, что Бид’Даум мог за это время забыть его, отступил. Но тревога никуда не делась. Да, их связывает магия, но Бид’Даум не обязан обременять себя. Вдруг Бид’Даум пытается сказать, чтобы Эрагон уходил? Вдруг боль исчезнет, если преодолеть достаточное расстояние? Проверять теорию, которая может закончиться смертью обоих, Эрагон не собирался. Не сегодня. С трудом преодолев несколько сотен метров обратной дороги, Эрагон наконец почувствовал себя лучше. Приближение к пещерам уменьшало головную бол