Ошеломленные яростью бузотера, стали понемногу приходить в себя и товарищи по безгрешному неглиже. Прилипнув голыми спинами к глянцу стен, они озирали ограниченное железом грохочущее пространство и пытались уразуметь, где они и чего такого добивается Сип. В том числе двое креолок, также обезоруженных, разутых и без специальных защитных рубах класса «Z». Девушкам оставили лишь плотные армейские бюстгальтеры цвета хаки и новомодные элайсовые штанцы-полуюбки. Очевидно, в их пользу сработала известная в мародерской среде опаска: «Интерес болвана к белью женщины-боевика чреват для него внезапной кастрацией в условиях полнейшей антисанитарии».
Одна из боевых подруг – остроглазая Гуайюса, приметив на руке Сипа кровяное пятно, пожертвовала ему спецнож, счастливо утаенный под чашей бюстгальтера:
– Ланцадор! Лови инструмент, маэстро!
Точным движением пальцев маэстро «склевал» подлетающий нож, как птица букашку, и торцом рукояти стал споро доканчивать начатое. С потолка сыпалось искристое крошево...
На ходу стряхивая с шеи и голой груди растительный мусор, приковылял Криворотый Мэтт, единственный из компаньерос обутый и при штанах. Лицо коммодора с постоянной полуулыбкой из-за старого шрама уже успело обрасти двухсуточной щетиной.
Сип даже оторопел:
«Что, двое суток в отключке?!.»
После чего машинально огладил умеренную шершавость собственных щек.
«Не похоже... Надо полагать, у коммодора щетина растет быстрее травы.»
– Чего уставился как шкипер на шлюху? – проворчал Мэтт.
– Пытался определиться во времени по твоей щетине.
– Ну и?..
– Если судить по моей, то ошибся на сутки.
– Просто отстаешь от меня по обмену веществ, – фыркнул Мэтт.
– Зато впереди по обезвоживанию организма, – Сип облизал шершавым языком запекшиеся губы. – Наркодурь осела?
– Мутит... – коммодор страдальчески сморщился. – Мозги как сухое овечье дерьмо, – он грубо выругался. – Что хорошо запомнил, так это смерть свою от вони жабьего пара в этой гребаной ловушке!.. Не врубаюсь – мы где? Уже на небесах или все еще на земле?
– В промежности... Наркодурь осядет, поймешь.
Мэтт криво усмехнулся.
– Слушай, братан, – сказал он. – Никак не возьму в толк главное... Так был жмур в потерне после той пальбы?
– Наркоатака была, – хмуро ответил Сип. – А что до пальбы... Палил ты, пардон, в свой собственный глюк. Реальной цели не было, Мэтт.
– Вот это класс!.. Выходит, я сам себе идиот?!.
Сип не стал развивать скользкую тему. По сути, коммодор заслуживал сочувствия: в коридоре-ловушке он ближе всех подобрался к двери сейфохранилища и немедленно получил струю «жабьего пара» в упор.
«Вообще-то, – подумал он, – если рассуждать с точки зрения законников... игры с боевой наркодурью должны были бы довести владельцев «Артемиды» до решеток Централа. Как пить дать...»
– Ужечь бы того скунса, который нас там подставил! – рука коммодора инстинктивно дернулась к бедру, где совсем недавно так органично смотрелся грозный двухсотзарядник системы Зубова. – Выясню, кто – порву в клочья!
– Прочеши гляделками нашу тюрьму – сразу и выяснишь, – негромко посоветовал Сип.
Мэтт обвел лежащих на грязном полу соратников налитыми глазами. Затем лицо его осветилось догадкой.
– Квасимба? – с сомнением произнес он. – Но его отсутствие еще не факт предательства. Может, мертв уже... Да и на скунсяру он мало похож. Такие не приходят к нам с рюкзаками алмазов, пусть даже необработанных!
– Вот тем самым рюкзаком он нам мозги по нужному вектору и направил, – гнул свое Сип. – А, собственно, для чего? Только ли ради банальной ловли?
Воздушная яма на несколько долгих секунд лишила собеседников опоры. Устоять на ногах удалось, лишь вцепившись друг в друга.
– Если Квасимба скунсяра, – внезапно вскипел Мэтт, – то... лучше бы ему взлететь на воздух! Бризантно! Иначе я сделаю из его черепа писсуар!
– Прижми пульс, коммодор. Пока еще не Квасимбу, а нас по воздуху волокут. Хорошо, что не очень бризантно. Знать бы еще, куда...
– На юг, Сип, на юг, будь он проклят! Куда же еще?!.
Намек на Южноафриканский Централ не понравился собеседнику совершенно.
– На юг, Мэтт, нам здоровье не позволяет, – хмуро сказал он.
– Утешил... мерси...
Поддернув штаны со взрезанной почти до колена левой штаниной, Мэтт выцедил себе под нос: «Ремень сняли, п-подонки!» – и взором мученика обвел прополотую напарником потолочную ниву.