— Да, конечно, — согласился маленький человечек. — От всей души желаю вам доброго сна.
Сойдя вниз, я в коридоре снова встретил смотрителя; он зашел захватить карту.
— Наконец миновало! — с облегчением произнес он. — Но наш учитель вам конечно же все уже разъяснил; он — из числа просветителей[69].
— И производит впечатление вполне разумного человека!
— Да-да, несомненно, но тогда вы не должны верить собственным глазам. И там, на другой стороне, как я и предсказывал, плотина повреждена!
Я пожал плечами.
— Это надо обдумать. Доброй ночи, господин смотритель!
Смотритель засмеялся.
— Доброй ночи!
На следующее утро при золотом свете солнца, поднявшегося над опустошенным дальним берегом, я поехал к городу по плотине Хауке Хайена.
Место действия новеллы «Всадник на белом коне». План реконструирован в 1970 г. К.-Э. Лааге на основании данных, упоминаемых в новелле. Место, где Хауке помешал рабочим прорыть канаву в новой плотине, обозначено цифрой 1; место, где герой помешал рабочим замуровать собачку, — цифрой 2.
ПРИЗРАЧНЫЙ ВСАДНИК
Дорожное приключение{1}
«Это случилось в первых числах апреля 1829 года, — начал рассказывать мой друг, — я должен был ехать в Мариенбург по делу исключительной важности; подобно всякому, кто редко путешествует, я охотно отложил бы свою поездку на несколько дней, чтобы дождаться благоприятной погоды, но ввиду особых обстоятельств вынужден был торопиться. В 4 часа пополудни наемная ездовая лошадь уже стояла у двери; я не заставил гнедого долго ждать и тут же вскочил в седло; через несколько минут мой любимый Данциг остался позади.
Начало пути оказалось довольным удачным, и единственной неприятностью была холодная, дождливая погода.
Насквозь промокший и продрогший, в Диршау я прибыл почти с наступлением сумерек и остановился на первом же постоялом дворе немного передохнуть и перекусить. Голод уже давал о себе знать, а глотком горячительного я надеялся подкрепить усталые члены. На мой вопрос, как там на Висле, хозяин ответил: "Плохо. Переправляться теперь не только трудно, но и опасно". Но я не мог позволить себе испугаться, поскольку помнил о важной цели моей поездки и намеревался прибыть к месту назначения тем же вечером. Я заплатил хозяину за ужин и заторопился дальше; но, достигнув Вислы, узнал, к своему ужасу, от перевозчиков, что переправа сегодня ни за какие деньги невозможна, если я только не жажду угодить в костлявые объятия смерти; однако я и сам все прекрасно понимал. Услыхав совет ехать до Гютлэндерской переправы, где, вероятно, еще можно перебраться на другой берег, я не стал дожидаться, пока мне повторят" это дважды, натянул поводья, развернул коня и поспешил к указанному месту.
Вокруг становилось все темней и темней, порой звезда проглядывала сквозь сгустившиеся тучи; мне было не по себе посреди окутанных сумраком окрестностей: ни единой души вокруг, только свист ветра и громкий, ужасающий треск все выше и выше взламываемого водой льда… Внезапно я услышал позади себя торопливый стук копыт. Радостно предположив, что меня нагоняет добрый спутник, я с надеждою оглянулся, но ничего не увидел; однако цокот становился все громче и отчетливей. Мой гнедой зафыркал и забил копытами. Напрасно я его пришпоривал: он не желал идти вперед; меня пробил холодный пот. И все же я успокоился, так как странный спутник, казалось, исчез; но когда я внезапно услышал стук копыт уже впереди себя, притом что по-прежнему никого не было видно, члены мои едва не отказались служить мне; меня пробрал озноб; конь также выказывал крайнее беспокойство.
Но ужас еще более возрос, когда это непонятное существо вдруг стрелой промчалось мимо, по крайней мере так можно было судить по звуку, который постепенно затих, но только затем, казалось, чтобы с удвоенной быстротой возникнуть вновь; послышался почти настигший меня стук копыт, и на сей раз я увидел великолепного белого скакуна с восседавшей на нем темной фигурой, чьи очертания напоминали человеческий облик. Они, повторяю, почти уже настигли меня, как вдруг мой гнедой отшатнулся в сторону, и мы с ним едва не сорвались вниз с плотины.
Я участвовал в последних военных кампаниях; вражеские пули убивали в двух шагах от меня лучших друзей, земля сотрясалась от грохота орудий, но ничто не могло меня устрашить; здесь же, на дамбе у Вислы — должен к своему стыду признаться, — я дрожал всем телом.
69