Затем я услышал вдали лай собаки и заметил мелькавший огонек. "Ха, — подумал я, — там-то ты найдешь себе подобных", — и быстро поскакал на огонь; вскоре я оказался возле так называемой сторожки. Спешившись, я спросил у собравшихся там, можно ли мне провести вместе с ними ночь — так как на сегодня я уже вдоволь напутешествовался, — и в ответ услышал: "Да". Радуясь, что обнаружил надежный кров, я в первую очередь позаботился о лошади, а потом спокойно уселся в углу и, расположившись вольготно, насколько это было возможно, прислушался к разговорам крестьян, собравшихся здесь для наблюдения за ледоходом, и не придавал особого значения их толкам и не пытался рассказать о пережитом только что приключении.
Вдруг мимо окна с шумом что-то пронеслось; люди повскакивали с мест, и один из присутствующих сказал: "Где-то на плотине возникла опасность, потому что вновь нам явился всадник на белом коне". После его слов почти все заторопились наружу.
Я удивился не столько явлению всадника, сколько сделанному по этому поводу замечанию, и попросил сидящего рядом со мной старика пояснить его значение, после чего услышал следующий рассказ:
"Много лет назад, когда наши прадеды впервые собрались здесь, чтобы наблюдать за тем, насколько опасен ледоход, находился среди них один рассудительный, смелый, всеми любимый человек, которого облекли должностью смотрителя плотины. В один из тех злосчастных дней возник затор, вода прибывала с каждой минутой и так же быстро возрастала опасность; смотритель на великолепном белом скакуне мчался то туда, то сюда, чтобы самому увидеть, где опасность и насколько она велика, и, дабы предотвратить ее, отдавал соответствующие указания. Но люди отступали перед ужасающей мощью природы; вода прорвала плотину, и страшным было причиненное ею опустошение. Удрученный смотритель плотины опрометью поскакал к месту прорыва, через который с огромным напором, пенясь и зловеще шипя, вода хлестала на плодородное поле. Громко восклицая, бранил себя уполномоченный, что не уделил достаточно внимания этому опасному месту; затем, умолкнув на несколько мгновений, смотрел он недвижно на страшный разгул стихии; придя, казалось, в полное отчаяние, он резко пришпорил скакуна; прыжок — и конь со всадником исчезли в пучине.
Но оба они до сих пор не обрели покой и, как только вновь возникает опасность, являются людям".
Утром я вновь отправился в путь; всадника я больше не видел; но опустошение, причиненное наводнением в упомянутом году, было огромным».
На этом мой друг закончил рассказ. Он заверял меня в его правдивости и, казалось, был немало раздосадован тем, что я только недоверчиво покачивал головой.
ПРОРЫВ ПЛОТИНЫ ПРИ ЗОММЕРАУ{2}
В 1463 году, во вторник перед Пасхой сильная буря нагнала воду в реку. Волна была такой высокой, что дошла до Гадючьей Норы неподалеку от Зоммерау и сделала сильнейший прорыв в дамбе — почти все селения острова Фишаушен оказались затопленными, а жилища снесенными. Погибли люди и скот, в считанные минуты жители лишились всего нажитого добра. Когда же вода наконец стекла в гафф, в Драузензее были предприняты попытки замуровать отверстие в дамбе. Но все усилия оказывались тщетными: что бы ни делалось в течение дня, на следующее утро все сводилось на нет. Пострадавшие от наводнения стали держать совет, никто не мог найти выхода. Вдруг какой-то незнакомец объявил, что заткнуть дыру удастся только в единственном случае, если в нее будет сброшен живой человек. Крестьяне послушались и напоили допьяна нищего, а когда он уже перестал соображать, привели его к расщелине, сбросили в проем и тотчас засыпали землей. И надо же! Вскорости без большого труда удалось заткнуть пробоину в плотине.
ТЕОДОР ШТОРМ И ЕГО «ВСАДНИК НА БЕЛОМ КОНЕ» (А.С. Бакалов)
Эпоха Т. Шторма ушла вместе с XIX веком, и в наше время восприятие этого автора уже во многом иное, не такое, каким было в середине позапрошлого столетия. И тем не менее интерес к творчеству немецкого поэта и новеллиста не угасает. Современные читатели находят в его книгах то, что созвучно уму и сердцу людей любой эпохи. Свидетельством тому — многочисленные переиздания как отдельных произведений и сборников, так и собраний сочинений Шторма во многих странах мира, и тот факт, что литературное Общество Теодора Шторма — одно из самых активных в Германии и уступает по численности лишь Обществу Гёте, членом которого, кстати сказать, был в свое время и сам Т. Шторм. Интересно, например, что китайцы и японцы обнаружили в лирике этого немецкого поэта черты, близкие их восточному менталитету; в Японии с 1984 года существует даже собственное Общество Теодора Шторма.