Не разочаровали и следующие звенья. Рампа опустилась только после того, как самолет оказался в крытом ангаре, двери которого, сомкнувшись, спрятали борт от взглядов досужих наблюдателей. Ничем не примечательный участок пластикового покрытия пола, на котором остановился квадрик после спуска по рампе, оказался платформой грузового лифта, опустившего нас под землю на глубину этажей двенадцати-пятнадцати. А в подземном тоннеле, по которому мы ехали следующие минут двадцать, запросто разъехались бы два БТР-а! Впрочем, кататься по нему, вне всякого сомнения, дозволялось только обладателям соответствующего доступа, а для всех остальных имелись мощнейшие гермозатворы, автоматизированные огневые точки, форсунки системы вентиляции с подозрительными потеками и так далее. В общем, к концу поездки я проникся глубочайшим уважением к паранойе разработчиков и нынешних обитателей этого спецобъекта. А когда квадрик свернул на одном из перекрестков и, плавно замедлившись, замер возле дверей лифта, рядом с которыми матово поблескивал навороченный терминал системы контроля доступа, вдруг вспомнил рассказы отца об особенностях «прописки» в спецподразделениях и перешел в боевой режим…
…Мой «покупатель» оказался высоким, широкоплечим и очень коротко стриженным мужчиной лет тридцати восьми, облаченным в уже знакомый бело-серо-зеленый камуфляж. Отсутствие знаков различия на последнем почти не удивило. Острый взгляд, буквально впившийся в мое лицо — тоже. Зато насмешливый комментарий, озвученный после полутораминутного изучения, основательно напряг:
— Так вот ты какой, Чума Призракович Чубаров!
Тем не менее, выяснять, откуда хозяин кабинета знает позывной моего покойного отца, я даже не подумал — бесстрастно смотрел в светло-голубые глаза все время, пока будущее начальство подавалось вперед, вставало с кресла и обходило Т-образный стол. А шаге на третьем был вынужден уходить в сторону от самой обычной металлической линейки, брошенной в горло, отбивать ладонью карандаш, летящий в правый глаз, и смещаться в сторону от удара ноги в коленную чашечку.
Да, где-то на краю сознания я понимал, что все это — лишь тест на профпригодность, но жажда крови, разбуженная известием о гибели девчонок, никуда не делась и требовала действий. Вот я и сорвался — на полной скорости притерся к джебу, нацеленному в кадык, вбил в печень полноценный кросс, встретил опускающуюся челюсть левым апперкотом, вынес ближнюю ногу передней подсечкой и окончательно срубил падающее тело ударом внутренним ребром правой ладони по сонной артерии.
— Да уж, умеешь ты налаживать отношения… — озадаченно пробормотал Бульдог, оглядев бессознательное тело, и тяжело вздохнул. Потом пересек кабинет по диагонали, сдвинул в сторону самую обычную стенную панель и бесцеремонно влез в бар.
Пока он звенел бокалами и выбирал, что бы такого продегустировать, я успел оглядеть опять закровившие кулаки, как следует осмотреться и прийти к выводу, что хозяин помещения проводит в нем не так уж и много времени. Ибо к комплекту безликой мебели и обязательному портрету президента, висящему на дальней стене, добавил только информационно-аналитический центр, не особо дорогое кресло руководителя и простенький настенный календарь с грудастыми красотками в нижнем белье.
А потом Геннадий Александрович, наконец, набулькал себе какой-то дряни, пригубил, довольно крякнул и повернулся ко мне:
— Вали в приемную: вправлю ему мозги — позову…
Позвал. Минут через двадцать с гаком. Высунувшись из-за двери, продемонстрировав раскрасневшееся лицо и требовательно поманив пальцем. Я нехотя встал с продавленного дивана, оглядел себя в ростовом зеркале, счел свой внешний вид удовлетворительным и пошел, куда зовут. При этом спину не горбил, шага не замедлял, взгляда не прятал — перешагнув через порог кабинета, сходу уставился в глаза будущему начальству и спокойно извинился:
— Прошу прощения — рефлексы.
— Все нормально. Сам виноват… — недовольно буркнул оклемавшийся офицер и, наконец, представился: — Валет. Командир подразделения «Яровит». А ты у нас будешь Раздором.
— Почему это? — полюбопытствовал Бульдог, ради такого дела прервав процесс смакования алкоголя.