Поклялась. Сама. Стейн знает, что означает клятва на крови, особенно для наделенных даром. Обманет, и останется навсегда в услужении того, кому клятву дала.
- Что я должен дать взамен? - хрипло спросил Стейн, почти утонув в темных глазах колдуньи. Ее ладонь коснулась его руки. Теплая.
- Иди и смотри...
***
Лошади ржали. Дивные лошади, к слову. Стучали широкие копыта, лоснились блестящие шкуры, гривы развевались по ветру - белая, черная и рыжая. Стейн завороженно смотрел - никогда еще он не видел таких красивых лошадей. Хотелось коснуться, провести рукой по широкому крупу. Настоящие ли? Настоящие. И всадники, возникшие прямо из тумана - тоже. Их черные плащи были похожи на вороньи крылья.
Дэви стояла рядом, держась немного позади, будто позволяя Стейну осмотреться, привыкнуть. Низкое небо в грозовых тучах. Куда голову ни поверни - степь. Трава оплетает ноги, стелется, припадает к земле под порывами переменчивого ветра. Небосвод давит на плечи невысказанным знанием.
- Твой король слаб, - нарушила молчание ведьма. - Недостоин.
Она протянула руку, и Стейн увидел зацепившуюся за ее ладонь вторую шпору. Руны на дужке опасно вспыхнули зеленым светом и погасли.
- А кто достоин?
- Ты. Она тебя выбрала.
Усмехнулась. И шпору в руку вложила, будто опасаясь, что Стейн может отказаться.
- Я?
Артефакт был холодным, и холод обжигал пальцы. Бессознательно, просто чтобы сравнить, Стейн достал из сумки пару. Звонко звякнул металл, из-за спины раздалось нетерпеливое ржание, а через мгновение Дэни подвела к Стейну жеребца.
Он был высок. Статен. И белая шкура его светилась зеленоватым, фосфорным светом.
- Ты - четвертый, - сказала Дэви. - Восставший. Сила призвала тебя, возвратила из-за черты смерти, и этой силе ты обязан служить.
- Служить? Силе? Но как же... война? - растерянно спросил Стейн и кивнул на шпоры в руках. - Разве артефакт не должен...
- Что? Остановить? Действительно веришь, что войну может остановить кусок металла?
Не верил. И магии всегда опасался, считая, что нельзя насильно повлиять на волю. То есть можно - на время. Закупорить, закрыть истинные помыслы в глубине сознания, но однажды все равно вырвутся - зрелые, оформившиеся, набравшиеся силы. И если войну начали люди, как один артефакт может закончить то, что длится десятилетиями?
- Металл не может, а вот человек. Если наделить этого человека силой, например. Вложить знания.
Отнять душу?
Души было жаль. Знания, напротив, манили. Конь опять же - казалось, Стейн о таком всю жизнь мечтал. Шпоры с глухим звуком защелкнулись на сапогах. Стейн вздрогнул и снова утонул в темных глазах ведьмы, которая призывно смотрела на него снизу вверх...
- Душа - большая ли плата за справедливость во всем мире? - шептал ковыль и льнул к ногам.
- Разве Единый не велел почитать законы его? - вторил ему ветер.
Дэви поднялась и взяла коня под уздцы.
- Люди забыли, для чего рождены, - бросила презрительно и протянула Стейну поводья. - Оскверняют дар самой жизни мелочными потребностями. Пора напомнить им.
- Напомнить?
Поводья он все же принял - автоматически. И конь, от которого исходил зеленый, мерцающий свет, громко заржал. Шрам откликнулся сильным жжением, перед глазами потемнело, внутренности сжались, и перед тем, как Стейн потерял сознание, ему показалось, что его вот-вот вывернут наизнанку.
***
Расцветают узоры на коже, кровь стекает в чашу, вспыхивают древние письмена, срывающие четвертую печать. Небо рвется на части, или то не небо... купол? Разлетается осколками привычный мир. Тьма клубится, подступает, шипит у краев заклятого круга.
Дэви улыбается, и улыбка ее прекрасна. И Стейну жаль, что так вышло. Стейн хочет все исправить. Бьется, пытаясь разбить ловушку, в которую попал, однако усилия оказываются напрасными. Тело больше не слушается его, им управляет тот, кого выпустил артефакт.
Кандалами на ногах позвякивают колдовские шпоры. Вязь рун проступает четче, и, наконец, Стейн понимает, что означают надписи. В памяти всплывает давнее пророчество, которое до этого виделось страшной сказкой.
«И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри».
Дэви облизывает нож. Ее взгляд безумен, а губы окрашиваются красным, и с подбородка стекает тонкая струйка крови.
«И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть...»
- И что... будет? - Стейну удается вырваться - на несколько мгновений - из липкой паутины захватившего его плоть. Или вырваться просто позволили? Ему нужно знать правду, хотя он понимает, что правда ему не откроется. Стейну суждено сгинуть тут, в оковах собственного тела, медленно гния и наблюдая, как рушится родной мир.