Пока я говорил, Спайсер стоял, опираясь на перила и глядя на реку со склона холма. Теперь же он развернулся и, прислонившись к одному из столбов, поддерживавших крышу, одарил меня долгим пристальным взглядом.
— Прежде всего, старина, — наконец сказал он, — постарайся запомнить: я не хочу, чтобы меня осмеяли. У меня так много поставлено на карту, что я стал раздражительным, будто старик с подагрой. Я столкнулся с тем, что считал досужими сплетнями: про это место говорят, что здесь обитает призрак, и, похоже, не врут. Я знаю, как глупо это звучит из уст столь практичного человека, как я, но факт остается фактом — и пренеприятнейшим фактом, должен заметить.
— Вот дьявольщина, — ответил я. — И что за призрак здесь обитает, позволь узнать?
— Всадник на белой лошади, который разъезжает по равнине.
— Это только слухи, или ты сам видел этого призрака?
— Я видел его трижды, — мрачно признался Спайсер. — Впервые через неделю после того, как прибыл сюда, второй раз три месяца спустя, а третий был в ту субботу, когда я написал тебе. Но словно всего этого недостаточно, с того самого дня, как мы приехали сюда, нам досаждают невероятно зловещие звуки внутри самого дома.
— Какого рода эти звуки?
— Самые разнообразные, будь они прокляты! Иногда это дикий крик около полуночи, от которого просыпаешься в холодном поту, иногда стоны и вздохи, и изредка совершенно особый звук, который звучит в точности как человеческий голос, приглушенный одеялом, словно кто-то пытается кричать: «Помогите! Помогите!» — но у него не очень-то это получается. Как тебе известно, я человек довольно храбрый, и будь дело только во мне, я бы справился с этим. Но теперь я должен думать и о своей жене. В обычных обстоятельствах она настолько отважная крошка, насколько может быть отважной женщина, всю жизнь прожившая в Буше, но женские нервы не способны вынести постоянное напряжение, подобное тому, которое она испытывает здесь. Видишь ли, мне часто приходится отсутствовать по делам, иногда по нескольку дней, и она остается совершенно одна. У нас нет ни одной служанки, даже из черных[2]. Переезжая, мы взяли с собой женщину из Мельбурна, но она продержалась всего неделю и сбежала с первыми же гуртовщиками, проходившими этим путем. Нам, однако, удалось найти другую, предложив большую оплату. Но спустя месяц она заявила, что предпочтет в одиночестве дойти до поселка, чем провести в нашем доме еще одну ночь. Мы живем здесь пять месяцев и неделю, и за это время я сменил четверых поваров, трех главных и восемь простых пастухов, десять конюших… Что же до черных, то ни одного из них я не видел здесь с тех пор, как впервые ступил на эту землю. В последний раз, когда я останавливался на ночь за рекой у Чадфилда, то пытался уговорить одного из тех черных, от которых он хотел избавиться, перейти ко мне и распоряжаться двумя моими пастухами. Его ответ весьма показателен. «Не, парень, моя не пойти, — сказал он. — Очень плохой место Варрадуна, очень плохой». Проще говоря, старина, если я не смогу покончить со всеми этими призрачными делами, то попросту разорюсь. Все мои сбережения вложены в это место, и если я не заставлю его приносить доход, придется его продать, вернуться в Квинсленд и снова стать работником, а не хозяином.
— Неприятная ситуация, — сказал я. — Неудивительно, что ты хочешь покончить с этим. К слову сказать, как давно это место обрело столь зловещую репутацию?
— Всего три года назад, — ответил Спайсер.
— Тут наверняка есть какая-то история?
— Что ж, — ответил он после паузы, — это мое больное место. Хоть мне это и не нравится, но я должен признаться, что история действительно есть.
— Расскажешь мне ее?
— Если ты думаешь, что это поможет разрешить мою проблему, я буду только рад. Видишь ли, три года назад проходивший здесь гурт расположился на привал, как это было заведено, в долине, примерно вон там. Они шли из Квинсленда в Аделаиду, вел их старый гуртовщик по имени Берк, весьма достойный старикан, который всю свою жизнь колесил по дорогам. Тем вечером между ним и его помощником возникла ссора. От слов они перешли к делу, завязалась драка, и в этой схватке помощнику крепко досталось. Он притворился раскаявшимся и улегся спать, завернувшись в одеяла и очевидно сожалея о том, что натворил. Час спустя третий из их компании оседлал свою лошадь и поехал присмотреть за скотом, оставив двоих товарищей, как он думал, мирно спящими. Но вернувшись через два часа, он обнаружил, что Берк убит ударом ножа в самое сердце, а его помощник исчез. Вспомни, когда ты сегодня переправлялся через реку, не заметил ли ты могилу с белой оградой?