— Да. Таблетки. Я их принимаю.
— Вечер двенадцатого июня благодаря таблеткам был безопасен с точки зрения зачатия? Или нет?
— Н-не помню.
— Странно. Казалось бы, это должно было быть для вас крайне важно.
Далее сэр Лайонель спросил, почему Ингрид не швырнула в окно какую-нибудь вазу и не кричала, не звала на помощь? А могла ведь и стулом в окно. Почему, оставшись одна в гостиной, не выбежала на улицу голой, чтобы не подвергнуться столь грубому надругательству?
Видно было, что этим он ее потряс, и свидетельское место девушка покинула, прижимая к глазам платок. Затем слово взял мистер Коукс, защитник Штейна. Мистер Коукс выразил сочувствие членам жюри присяжных, приличным людям, которые и так уже наслушались всяких непристойностей, особенно в показаниях потерпевшей мисс Лёбнер, чье неуверенное владение литературным английским значительно уступает ее же знанию словесного ряда, который принято ассоциировать со сточной канавой.
— Обвинение, предъявленное Штейну, — сказал он, — всегда было из тех, которыми легко бросаться, но чрезвычайно трудно доказывать. Так, например, в противоположность тому, что вы только что услышали от моего ученого собрата, факт изнасилования вовсе не подтверждается медицинским освидетельствованием потерпевшей. Вас пытаются уверить в том, что над мисс Лёбнер надругались, изнасиловали и держали в неволе, но с точки зрения защиты больше похоже на то, что она радостно и добровольно пошла со Штейном в дом Херша, а затем…
Мысли Джейка куда-то разбежались, и он витал в облаках, пока у барьера не встал сэр Лайонель Уоткинс, худощавый мужчина с суровым лицом, и не начал речь, посвященную уже его защите. Главный упор сэр Лайонель делал на том, что мисс Лёбнер все выдумала, и у нее на это были причины. Если конкретно, таких причин у нее было две.
— Когда она попалась полицейскому патрулю, она была в состоянии опьянения наркотиком, что является проступком, за который ее могли немедленно выслать из страны. Кроме того, она опасалась гнева своего работодателя, поскольку это был, как мы только что слышали, не первый и даже не второй случай, когда она не ночевала дома, и работодатель уже предупреждал ее, что больше прощать не намерен, если она, конечно, не представит доказательств того, что ее отсутствие было вызвано причиной вполне уважительной.
Речь сэра Лайонеля лилась плавно, ее периоды вздымались, как волны прилива, которые, обдав присяжных брызгами ярости, отступают и неизбежно накатывают вновь правильно выверенными крещендо.
— Когда ее выгоняли из дома Херша, последними ее словами были: «Я тебя урою, мерзкий козел! Вот увидишь, урою!»
Сэр Лайонель сел на место, и Джейк взбодрился, надежда окрепла; он уже так и купался в жалостливых взглядах присяжных. Этот оболганный Джейкоб Херш — он же наш: буржуа, свой брат колонизатор (пусть даже и еврей), а на него ополчилась какая-то гнусная девка-иностранка. Чутье подсказывало Джейку: пронесло, пронесло, но тут на свидетельское место вызвали Гарри, и, когда он еще только шел по проходу — землистое лицо, застывшая презрительная усмешка, — Джейк ощутил перемену ветра. Сам все понял и, ужаснувшись, аж передернулся.
Мистер Коукс ободряюще улыбался, пытаясь добиться от Гарри естественности и спокойствия.
— Не могли бы вы рассказать нам в точности, что произошло, когда вы зашли в бар «За сценой» на Финчли-роуд?
— Я сел за столик, заказал кофе, и тут ко мне подсела эта пташка, в умат обкуренная. Ну, поболтали.
— А вы девушке сообщили, — многозначительно посмотрев на Гарри, продолжил мистер Коукс, — кто вы такой?
— Я ей не говорил, что я Джейкоб Херш. Ко мне и так женщины липнут. Мне их особо-то убалтывать не надо. Или писать им письма на бланках палаты общин, как Джон Профьюмо[355].
У господина судьи Бийла даже руки затряслись. Обвинитель мистер Паунд выпрямился в кресле и просиял; наклонился к своему помощнику, прошептал что-то ему на ухо, тот улыбнулся, прикрыв рот ладонью.
— Мой вопрос был…
— Я сказал ей, что моя фамилия Штейн.
— И что было потом?
— Да не предлагал я ей никаких ролей! Я пригласил ее домой выпить и повеселиться.
— И что было потом?
— Она от нетерпения аж подсигивала, вот что было потом.
— Но она ведь действительно читала вслух сценарий, который — вот… и нам предоставлен. Или нет?
— Ну, мы там играли… Разные были игры.
Применение силы Гарри отрицал напрочь. По его словам, мисс Лёбнер участвовала в их развлечениях с большим энтузиазмом. Конским хлыстом он ее ни разу не ударил.
355
Джон Профьюмо — министр обороны Великобритании. В 1963 г. вышла наружу его связь с проституткой Кристиной Килер, которая одновременно встречалась с военно-морским атташе советского посольства Евгением Ивановым. Разразившийся скандал привел не только к отставке самого Профьюмо, но и к уходу со своего поста премьер-министра. Профьюмо действительно написал Кристине Килер письмо на бланке, но не палаты общин, а Министерства обороны. Вскоре после скандала практичная девушка продала его газете «Санди пикториал».