Когда я открыл глаза, то на меня глядело мое мрачное отражение с флюсом...Такая вот бредятина. Я хотел подойти к ним, поговорить, убедиться, блин...но было уже поздно. Я все-таки еще раз увидел их, уже на платформе, а потом электричка тронулась, и они остались там на перроне со своей беззаботностью и удивительными глазами, гитарой, птичьим языком, понятным с полуслова, а может быть это я остался...в электричке...
Но, повторяю еще раз. Я помню, я все помню, я знаю, что все это действительно было, хотя не знаю как, где и когда.
х х х
Вера снова и снова рассматривала портрет своего жениха. Этот портрет недавно был доставлен каким-то чудным гонцом, прибывшим прямехонько от сэра Арчибальда. Очевидно, что операция свадьба вступала в решающую фазу. Тетушка уже потихоньку начала подготовку. Увидев портрет, она почему-то вздохнула и с непонятным выражением констатировала:
« Из Франции».
Что она хотела этим сказать? Шут ее знает.
Портрет был выполнен основательно. Красок художник явно не пожалел, причем особенно налегал на расшитый золотом камзол, типа и мы не лыком шиты, а так парень ничего, наверное, даже интересный. Стройный, лицо, правда, на портрете было какое-то неживое, гримаса величественности явно принадлежала руке этого придворного мазилы, а может, черт его знает, он этот принц заморский и вправду такой придурок как на картинке. На соседа ее по подъезду похож - Мишку-алкоголика, он еще деньги у нее занимал в прошлой жизни, так и не отдал. Вера вздохнула, завтра будет завтра. Или послезавтра. Отложила портрет.
Тут подошла тетя Роза сказала, что девочки уже собрались на урок и ждут только ее. Не пожелает ли Присцилла присутствовать?
Присцилла, разумеется, пожелала, так как она с удовольствием посещала занятия своих племянниц, сегодня у них было Слово Божие и разумеется танцы. Преподавал слово Божие престарелый священник по имени Мелвилл, весьма набожный старичок, любивший притчи и всякие байки, и наверняка подобно Вере Анатольевне половину своих историй придумывавший сам. Во всяком случае, матушку Терезу, как он ее называл, святой отец откровенно побаивался, и в ее присутствии на пространные комментарии к Писанию не решался.
Сегодня Вере повезло, тетушки поблизости не оказалось и возможно предстояло развлечение. Главное было спровоцировать старичка на какую-нибудь спорную тему и по возможности не мешать.
Поначалу все шло как по елейному маслу, Мелвилл вещал о Всемирном Потопе, а потом вредная Карла с невинным видом спросила:
- А сколько же лет прожил Ной?
Старичок поперхнулся от неожиданности, долго что-то прикидывал в уме, заглянул в книгу, потом в другую, а потом тихо прошептал:
- Девять сотен...
Воцарилось молчание.
- Преподобный отец, возможно ли это?- подхватила Элиза,- наш прадед почил, едва дожив до восьмидесяти! А иные предки и того меньше...
- Ной был святым человеком...- наставительно произнес священник.
- И блаженный король Георг был святым и сарацинский меч его не взял и тем не менее он умер в возрасте 70-ти лет,- твердо заявила Карла.
- Может быть, тут дело в чем-то еще?- невинно спросила Вера.
Мелвилл немного опешил от столь бурного натиска, но после пришел в себя и ответил шепотом:
- Древние вообще жили дольше, это потом, особенно после потопа, до которого вы никак не даете мне добраться, продолжительность жизни человеческой пошла на убыль...
- Как кара за грехи наши?- спросила Элиза.
- Отчасти, отчасти,- покивал старичок.
- А почему Бог вызвал потоп?
Мелвилл вздохнул:
- Среди ангелов нашлись некие Азазель и Семадот, которые соблазнили две сотни своих собратьев и позвали их с собой на землю. Семадот после раскаялся и сам попросил Бога вызвать потоп, чтобы и он и люди, и грешившие с ними ангелы, которых назвали Падшими, были наказаны. Но вам еще рано об этом знать.
- Не рано, - заупрямилась Элиза,- я уже взрослая и Карла тоже. А что такое соблазнить?
Мелвилл стал совсем пунцовым и объявил о том, что урок закончен.
Подождав пока за священником закроются двери, Элиза сказала:
- А я знаю, что от греха рождаются дети!
- Что?- возмутилась Вера.
- Дети! Вот что, а это значит, что у ангелов с человеческими женщинами тоже были детки, Ивонна говорит, что это эльфы,- она тут же прикрыла рот ладошкой, словно выболтала какую-то тайну,- Ой!
- Дура твоя Ивонна,- сказала Вера,- болтает всякие глупости.
Ивонна была местной шутихой, одному богу известно, когда прибившейся к дому добродетельной тетушки, да так и оставшейся здесь. Характер она имела скверный и часто действительно несла что попало, особенно если была не совсем, амбре, что ли... Выпить она любила доброго эля, это да. Но тетушка привыкла к ней и терпела. Не выгонять же старуху право слово...
- А вот и не дура! - обиделась племянница,- она много чего интересного рассказывает.
- Я представляю,- многозначительно произнесла Вера. - А гномы произошли от людей и маленьких бесов, что под землей сидят.
- Нет,- гордо сказала Элиза,- от бесов произошли гоблины и кобольды, а гномы они хорошие, Ивонна сама гнома, только ей не верит никто. А эльфы они хорошие и очень умные и совсем не злые, они птичек любили, только вымерли почти все, потому что были очень гордые и умные, а такие долго не живут.
- Понятно,- ничего хорошего непредвещающим тоном сказала Вера и подумала, что неплохо бы было поподробнее расспросить эту «гномиху» о том, что еще за бред она успела донести до племянниц тетушки Терезы.
После занятий Вера отправилась отдыхать. Спать вроде бы и не хотелось, но она уснула.
А потом был сон, странный и нереальный. Он был не похож на сновидения последних дней. Присцилле, именно ей, привиделась незнакомая женщина с растерзанным выражением бледного лица, которая под проливным дождем плелась по мокрой кладбищенской дорожке мимо роскошных позолоченных постаментов. Она шла уверенно, очевидно, прекрасно сознавая конечный пункт своего путешествия, и много было в ее движениях скорби, и много было в ее движениях одной ей известной боли. Движения незнакомки были резки, шаг походил на мужской, и решимость, отчетливо читавшаяся в каждом шаге, настораживала, что ли? Вере на миг стало страшно, когда она ощутила, что наблюдает за незнакомкой не своими глазами, а глазами бронзового ангела, с верхушки высокого очень высокого памятника, похожего на вышку. Присцилла чувствовала холод металла, к которому прикасалось ее обнаженное тело, она чувствовала, что не зря попала внутрь бронзового стража, но оцепенение сдавливало ее мозг, пеленало душу и даже, пожалуй, страх, не давая ему разрастись и убить ее разум. Она наблюдала, и это было жутко, но в тоже время...
Незнакомка свернула с дороги и продолжила движение. Она подбиралась к какому-то, похоже, одной ей известному предмету. Вера чувствовала, как замирает ее сердце. Странно, но, казалось, что и Присцилла знает, именно, знает то, что произойдет дальше. Она чувствовала это и с жутким неведомым доселе ужасом наблюдала за происходящим. В ожидании...
Предмет, который подобрала незнакомка, оказался банальной штыковой лопатой. Разумеется, Присцилла не знала такого словосочетания. Но с ее мозгом в этом сне происходили невероятные вещи, она чувствовала предначертанность происходящего, и это странное словосочетание «штыковая лопата» неожиданно наполнилось смыслом. Она даже попыталась крикнуть женщине «осторожно!», когда почувствовала, что та сейчас поскользнется. Но не смогла. Рот словно наполнился ватой. Незнакомка действительно поскользнулась и упала на миг, но за этот миг новая волна ужаса окатила Присциллу, ей стал понятен страх тех, кто знает последствия поступков, но не в силах что-то изменить. Это было мучительно.