Голос Федора: «Заснул ты там?»
Погас прожектор, освещающий стенды. Зажегся свет на игровой площадке. На ней уже нет комсомольского строя. Стоит один Ф е д о р с винтовкой за плечом.
С т е п а н (появляясь на игровой площадке). Чего тебе?
Ф е д о р. В патруль нам с тобой велено.
С т е п а н. Не велено, а приказано. Деревня! Куда идти?
Ф е д о р. От бараков до переезда.
С т е п а н. Тьфу ты!.. Это же все равно что у себя во дворе сидеть!
Ф е д о р. Это почему же?
С т е п а н. Кому в голову взбредет ночью по пустырю шастать?
Ф е д о р. А за бараками если пройдут?
С т е п а н. За бараками болотина, а дальше лесок и шоссейка на Пулково. Чего там людям делать? Ну, удружили!..
Ф е д о р. А чего? Домой заскочить можно, чайком побаловаться.
С т е п а н. Я тебе побалуюсь!
Ф е д о р. Испугал! (После паузы. Хитро.) Глаха-то в патруль вчера ходила. Сегодня свободная.
С т е п а н (настороженно). И что дальше?
Ф е д о р. Дома сидит. Греется у печки.
С т е п а н. Ну и пусть греется. Мне-то что?
Ф е д о р. Ой ли?
С т е п а н. Поойкай мне! Так заойкаешь, своих не узнаешь!..
Ф е д о р. Чего же тогда взбеленился?
С т е п а н. А ничего! Нужна мне твоя Глаха как пятая спица в колесе!
Ф е д о р. Спица не спица… А занозила тебя крепко!
С т е п а н. Сам ты заноза хорошая! Смотри, выдерну!
Ф е д о р. Дергай, не пугливый!
С т е п а н. Связываться еще со всяким!.. (Помолчав.) Давай двигай! Я на пустырь, ты к переезду.
Ф е д о р. К баракам поближе потянуло?
С т е п а н. Ох, потяну я тебя сейчас! Кто старший в наряде?
Ф е д о р. Ты.
С т е п а н. Все. Исполняй приказание!
Ф е д о р. Да ладно… Пошел я! (Уходит.)
Степан проследил за ним взглядом, поправил за плечом винтовку, направился в противоположную сторону. Луч прожектора проследил за его движением и остановился, когда Степан присел на возвышение-круг. Задумчиво вгляделся в зрительный зал и будто увидел там все, о чем рассказывает.
С т е п а н. Ранняя выпала осень… Вечера такие холодные, что трава на пустыре покрывается инеем. А похож он на крупную соль… Пустить бы сюда сейчас лошадь, она сначала слижет иней, удивится, что он не соленый, и примется с горя хрумкать ломкую, побуревшую уже траву. Белая такая лошадь с рыжей отметиной на лбу! Или вороная! Да нет, вороную в темноте не увидишь, лучше белая… Черт-те что в голову лезет! Придумываю всякое-разное вроде Глахи. С чего бы?.. А Глаха, наверно, дома сейчас. Это Федька угадал. Сидит у печки, с тетей Катей беседы разводит. А обо мне небось и не вспомнит! Нужен я ей!.. (Степан шумно вздохнул, встал, дернул плечом, поправляя винтовку, и ушел в темноту.)
Осветилась игровая площадка. На ней — Г л а ш а и Е к а т е р и н а И в а н о в н а.
Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Дожили… Жмых вместо хлеба выдают! Ну да ладно… Мы его перемелем и лепешки печь будем! А пока можно и так пожевать… Ты что куски прячешь? Ешь! Захочешь, еще дам.
Г л а ш а (не сразу). Это я для Степы.
Е к а т е р и н а И в а н о в н а. А-а!.. (Помолчав.) Любишь ты его, что ли?..
Г л а ш а (испуганно). Кого?
Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Степана. Кого же еще?
Г л а ш а (после долгой паузы). Не знаю я ничего, тетя Катя… А только увижу его — и как весна на дворе!
Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Выходит, любишь… Ну, а он что, Степка-то?
Г л а ш а (вздохнув). Говорит, предрассудок.
Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Тебе говорит?
Г л а ш а. Нет… Про меня он не знает. Вообще говорит.
Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Вообще можно все, что душеньке угодно, говорить. Ишь чего выдумал: предрассудок! Выходит, у нас с Иваном Емельяновичем пятнадцатый год этот самый предрассудок тянется! Дурак он, твой Степка!
Г л а ш а. Нет, тетя Катя! Какой же он дурак? Гордый только очень.
Е к а т е р и н а И в а н о в н а (вдруг рассердилась). Ну и опять, выходит, дурак. Кому такая гордость нужна? Гордость-то, она, девонька, хороша, когда правда на твоей стороне, а без этого грош ей цена. Индюк тоже гордый!
Г л а ш а. Ну уж вы скажете, тетя Катя! Индюк! (И рассмеялась.)