Г л а ш а. Нет, тетя Катя… (Горячо.) В бой я хочу вместе с ним пойти, рядом! Пули свистят, снаряды рвутся, знамя наше красное развевается, а мы идем вперед, весь наш отряд комсомольский! И если какая шальная пуля Степе предназначена, я ее на себя приму. А умирать буду, скажу: люблю, мол… Не жалей, не плачь! (После паузы.) Нет, лучше не умирать! Разгромить бы белых в этом бою, подошел бы ко мне Степа и сказал: «Молодец, Глафира! Полюбил я тебя за твою храбрость». Тут бы я ему и открылась… (Покосилась на Екатерину Ивановну.) Смешно вам, тетя Катя, да?
Е к а т е р и н а И в а н о в н а (задумчиво). Да нет… Я так… У нас с Иваном Емельяновичем почитай так и вышло. Вроде как у тебя задумано… В пятом году казаки демонстрацию разгоняли, а Ваня мой знамя нес. Мы тогда познакомились, про любовь у нас и слова сказано не было. Я вижу, на него казак наезжает, уже нагайкой замахнулся. Словно кто подтолкнул меня, не помню, как перед казаком этим встала. Ну, весь гостинец на себя и приняла…
Г л а ш а. А дальше что?
Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Дальше-то? Свадьбу сыграли. Песни попели, винца выпили, а через два дня я ему передачу в тюрьму понесла. Арестовали его за прокламации. Так и жили! На маевки вместе ходили, в пикетах дежурили, бастовали. Потом он опять по тюрьмам сидел, а я опять передачи носила.
Г л а ш а (мечтательно). Вот бы мне так со Степой!
Е к а т е р и н а И в а н о в н а (засмеялась). Зачем же так-то? Не для того большевики за правду страдали, чтобы у вас, молодых, такая же жизнь была. (Прислушалась.) Никак Иван Емельянович идет?
Г л а ш а. По шагам угадали?
Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Поживи с наше, еще не то угадывать будешь!
З а й ч е н к о (появляясь). Здорово, полуночники! Чего не спите?
Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Не спится… Беда у нас, Ваня.
З а й ч е н к о. Что еще стряслось?
Екатерина Ивановна не успела ответить. Вошли С т е п а н и Ф е д о р.
С т е п а н. За вами не угонишься, дядя Ваня!
З а й ч е н к о. А чего за мной гоняться? Я не заяц, вы не борзые!
С т е п а н. Мы в Чека собрались, увидели — вы идете! Ну и за вами! (Очень официально.) Разрешите доложить! Мой напарник стукнул какую-то контру. При обыске обнаружено… В общем, вот! Наган офицерский, документ на имя фельдшера какого-то… Липовый, наверно. Портсигар еще…
З а й ч е н к о (повертел в руках портсигар). Пустой был?
С т е п а н (не сразу). Папиросы конфискованы рабоче-крестьянской властью.
З а й ч е н к о. Сыпь на стол.
С т е п а н. Иван Емельянович… курева же нет!
З а й ч е н к о. Давай-давай.
С т е п а н (возмущенно). Ну, знаете!.. (Вынул пригоршню папирос.) Нате, пользуйтесь!
З а й ч е н к о. Все?
С т е п а н. Все.
З а й ч е н к о. А если поискать?
С т е п а н. Ох, дядя Ваня!.. (И вынул из-за уха папиросу.) Последняя!
З а й ч е н к о. Смотри у меня… (Надел очки.) Гильзы-то не фабричные… Сам, видно, набивал… (И принялся одну за другой ломать папиросы.)
С т е п а н. Что делаете?! Ну, что делаете?
Зайченко рассматривает гильзы, что-то заметил в мундштуке одной из папирос, вынул оттуда листок восковки.
З а й ч е н к о. Видал?
С т е п а н. Шифровка?
З а й ч е н к о. Она самая.
С т е п а н. В Чека надо!
З а й ч е н к о. А без тебя про то не знают? (И обернулся к Федору.) Благодарность тебе, Федя!
Ф е д о р (смущаясь). Я по инструкции. Бежал он, ну я его и… это…
З а й ч е н к о. Вот за это и спасибо! Не растерялся.
Ф е д о р. Чего там! Да я завсегда, если что… (Вдруг.) Я пойду еще покараулю!
З а й ч е н к о. Давай-давай!
Федор, победно оглядев всех, убегает. Екатерина Ивановна осуждающе покачала головой.
З а й ч е н к о (заметив это). Чем недовольна, мать?
Е к а т е р и н а И в а н о в н а. За что ему благодарность? За убийство?
З а й ч е н к о. Так убил-то он кого? Врага он убил. Заговорщика!
Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Это вышло так, что заговорщика. А стрелял-то он в человека просто.
З а й ч е н к о (развел руками). Ну, мать! Мудришь ты что-то.