Г о р о в с к и й (смеясь). Опять вобла?
К о л ы в а н о в. Ах, вы не любите воблу? Федя, придет кухня, возьмешь его порцию.
Ф е д о р. Ладно. Может, он и пшенку не любит?
Г о р о в с к и й (поспешно). Люблю, люблю!
К о л ы в а н о в. Известный поэт обожает пшено с детства. На чем мы остановились? Ага!.. Вдруг шум, гам, дым коромыслом! Что такое?
Г л а ш а. Степа!
К о л ы в а н о в. Ваша правда, Глафира Алексеевна. Идет Степан Жарков! Ты кто будешь, Степа?
Г л а ш а. Токарь он, наипервейший!
К о л ы в а н о в. Идет наипервейший токарь Степан Жарков. А почему шум? Встретился он на лестнице со своим давним дружком Федей Зайченко…
Ф е д о р. Агроном я!
К о л ы в а н о в. Извините, не знал. Встретился с агрономом полей товарищем Зайченко и, как всегда, поднял дискуссию по крестьянскому вопросу.
К у з ь м а. А Глаха?
К о л ы в а н о в. Задерживается, опаздывает уважаемая всеми Глафира Алексеевна. Наконец стучат по ступенькам ее сапоги, и в дверях она! Кто ты, Глафира?
Г л а ш а. Не знаю… (Взглянув на Степана.) Я учиться буду.
К о л ы в а н о в. В дверях всероссийский ученый Глаха. Красивая! Платье на ней синее… переливается, как волны! И никаких сапог! Наврал я про сапоги… Туфли на тебе, самые красивые! Как у балерины!
Г л а ш а. А опоздала почему?
К о л ы в а н о в. Опоздала-то? (После паузы.) Соринку из глаза вынимала!
Г л а ш а. Соринку! Может, у меня никакой соринки и не было. (Спохватившись.) А про себя почему ничего не сказал? Ты сам-то кем будешь?
К о л ы в а н о в. Я-то? (Задумчиво.) Не знаю, Глаха…
Где-то далеко слышится сигнал трубы.
Ф е д о р. Кухня приехала.
К о л ы в а н о в. Готовь котелки, ребята. Кто у вас дневалит?
Ф е д о р. Я вроде.
К о л ы в а н о в. Не снести тебе одному.
Ф е д о р. А Кузя подсобит. Он у нас по каше мастак! И Женька!
Федор, Кузьма и Горовский уходят. Колыванов идет за ними.
С т е п а н. Снег пойдет…
Г л а ш а. Наверно… (После паузы.) А ты правда на образованной жениться хочешь?
С т е п а н (махнул рукой). Для смеху я…
Г л а ш а. А я думала, ты всерьез…
С т е п а н. Еще чего! (Помолчав.) Я тебе сейчас одну вещь скажу… Только ты никому! Слышишь?
Г л а ш а (даже задохнулась). Да я…
С т е п а н. Ладно, слушай… Стих я сочинил.
Г л а ш а. Ты?! Стих?!
С т е п а н. Ага…
Г л а ш а. Про любовь?
С т е п а н. Да нет! Про слободу нашу заставскую…
Г л а ш а. А-а!..
С т е п а н. Вот… (Собрался с духом.)
Ну как?
Г л а ш а. На песню похоже…
С т е п а н. Правда? Я когда сочинял, то пел!
Г л а ш а. А дальше есть?
С т е п а н. Есть! (Поет. Глаша тихонько подпевает.)
Г л а ш а. Здорово, Степа!
С т е п а н. Ну, спасибо, Глаха! Я думал, посмеешься ты надо мной, а ты… Хорошая ты очень девушка!
Г л а ш а. Да ведь я… (Не зная, как спрятать от Степана лицо, схватилась за бинокль.) Почему это так, Степа? В эти стеклышки смотришь — все малюсенькое, а повернешь — все рядом, как на ладони. (Вдруг.) Белые!
С т е п а н (почти вырвал из ее рук бинокль). Где?
Г л а ш а. У леска… Вон, где поле кончается…
С т е п а н. А наши их у реки ждут! В обход полезли… (Лег за пулемет.) Ленту, Глаха!
Г л а ш а (после паузы. Шепотом). Давай, Степа…
С т е п а н. Подожди!
Г л а ш а (не выдержав). Степа!
С т е п а н (после длинной очереди). Не нравится?
Г л а ш а (вскочив). Побежали!
С т е п а н. Куда? Пулю схватить хочешь?
Г л а ш а. Залегли… Сюда ползут… Встали!