О с т р о в с к и й. Нет. Я сам.
М е д с е с т р а. Нельзя вам!
А к и м (жестко). Пусть идет.
Стуча костылями, Островский идет навстречу Рае и смотрит, смотрит ей в глаза, пытаясь увидеть в них свое будущее. И совсем рядом гремит песня:
Темнота.
Неяркие лучи заходящего солнца освещают комнату, полулежащего на высоких подушках О с т р о в с к о г о. Ноги его покрыты серым солдатским одеялом. На полу, у кровати, — газеты, книги, журналы. За окном — звонкие ребячьи голоса:
Входит Р а я с продуктовой сумкой в руках.
Р а я. На рынке как с ума посходили! К маслу не подступиться, сметана… (Осеклась.)
О с т р о в с к и й. С какими это деньгами ты на рынок ходила?
Р а я (храбро). Как это с какими? На пенсию твою!
О с т р о в с к и й. Мои двадцать семь рублей давно проели. Откуда деньги?
Р а я. Ты только не волнуйся, Коленька… Успокойся…
О с т р о в с к и й. Я спрашиваю: откуда деньги?
Р а я. Шура Жигарева перевод прислала.
О с т р о в с к и й. Опять?!
Р а я (торопливо). Она пишет, что в Москву ездила. Обещают пересмотреть твой вопрос. Просит, чтобы ты пока потише тут…
О с т р о в с к и й. Потише?! Может, мне в ошибках своих покаяться? Доставай коляску, вези, в ноги кинусь!
Р а я. Да что ты, Коля?!
О с т р о в с к и й. Я не милостыню прошу! Я правды требую! Ясно это тебе?
Р а я (вздохнув). Ясно… (Передвигает таз, стоящий у кровати.) Опять полный…
О с т р о в с к и й. Дождь был… Натекло с потолка…
Р а я. Переедем, Коля! Смотрела я комнату. Солнце там, садик во дворе… Без воздуха ты совсем!
О с т р о в с к и й. Да ты пойми! Они мне комнату дают, чтоб рот закрыть. Получил свое и помалкивай! Никуда не поеду. Жили в этом гробу, еще проживем! (После паузы.) В горкоме была?
Р а я. Была. Вольмер по области мотается, а письма твои…
О с т р о в с к и й. Знаю… Читают и посмеиваются: «Дон Кихот объявился!»
Р а я. Это еще кто?
О с т р о в с к и й. Был такой… Контуженный… За справедливость боролся…
Молчат. За окном послышались ребячьи голоса: «Чур, за себя! Витька, вылезай! Я тебя видел!..»
Р а я (вдруг). Не верят они, что мы муж и жена. Смеются.
О с т р о в с к и й. Кто?
Р а я. Бабы эти! Соседки! (Плачет.)
О с т р о в с к и й (прислушиваясь к детским голосам). Какой из меня муж…
Р а я. Не смей так! Не нужно!
О с т р о в с к и й (после паузы). Заявление я написал.
Р а я. Кому?
О с т р о в с к и й. В Цека и прокуратуру. Если Бабенко покрывает врагов, значит, сам враг…
Р а я. Он член партии, Коля.
О с т р о в с к и й. И за партбилетом прячутся.
Р а я. Знаешь… Все-таки вышестоящие товарищи…
О с т р о в с к и й (резко). А ты кто? Нижестоящая? Я не бумажкой отделывался, когда тебе рекомендацию давал. Живым человеком хотел взнос сделать. Бойцом! А ты… боишься?
Р а я. Боюсь. За тебя. И так…
О с т р о в с к и й. Что «и так»? Хуже, чем есть, не будет.
Р а я (взяв блокнот). Вечером писал?
О с т р о в с к и й. А что?
Р а я. Рука, наверное, устала…
О с т р о в с к и й (после паузы). Наверно…
Слышен стук в дверь. Голос: «Островский Николай здесь живет?»
Р а я. Кто это?
О с т р о в с к и й. Не знаю…
Рая выходит и тут же возвращается.
Р а я. Посылку от Пети Новикова принесли. Говорит, друг твой старый. Окунь, что ли…
О с т р о в с к и й. Окунь? Где он? Зови скорей его!
Рая выходит.
Это надо же! Окунь выплыл!
Входит О к у н ь. Он уже не тот, что в первых эпизодах. Залысина на лбу, поредевшие волосы. Увидев Островского, останавливается. Он не ожидал увидеть его таким.
О к у н ь. Коля… браточек…
О с т р о в с к и й. Ну что ты… Что волнуешься? Думал, я на коне и клинком размахиваю? Иди сюда. Садись.