Т е т я Ф е н я. Каким таким пером?
А л е к с е й. Финкой. Или бритвой. Если помешают, конечно.
Т е т я Ф е н я. Ну, это ты брось! Неужели они такого кровавого бандюгу перевоспитывать возьмутся? Да и не выпустят такого!
А л е к с е й. Всякое бывает.
Т е т я Ф е н я. Чего же делать?
А л е к с е й. Не знаю. В милицию сообщить.
Т е т я Ф е н я. Нельзя! Строго-настрого запрещено языком трепать.
А л е к с е й. Тогда плохо ваше дело.
Т е т я Ф е н я. Вот и я говорю: шестьдесят три рублика как не бывало!
Входит В а с я с кастрюлей в руках.
В а с я. Про какие рублики речь, тетя Феня?
Т е т я Ф е н я. Да я уж знаю, про какие! Приятель к тебе пришел. Разговариваем мы с ним.
В а с я (увидев Алексея). Пришел все-таки! Ну, молодчина! Знакомьтесь, тетя Феня, — наш новый жилец.
Т е т я Ф е н я. Что?!
В а с я. Товарищ, говорю, наш новый. Алексей Лапин. Непонятно?
Т е т я Ф е н я (пятясь к дверям). Ага… Понятно… Здравствуйте.
А л е к с е й. Здравствуйте.
Т е т я Ф е н я. Располагайтесь, значит… Будьте как дома… (Смотрит на шкаф, на окно и, махнув рукой, уходит.)
В а с я. Чего это с ней?
А л е к с е й. Не знаю.
В а с я. Ладно! Садись к столу, ужинать будем.
А л е к с е й. Я бы лучше спать…
В а с я. Устал?
А л е к с е й. Весь город пешком исколесил.
В а с я. С оформлением канитель?
А л е к с е й. Да нет… оформился быстро. Так просто ходил.
В а с я. Соскучился?
А л е к с е й. Ага. (Вынимает паспорт и кладет на стол.) Вот. Прописки только нет.
В а с я. А зачем он мне?
А л е к с е й. Мало ли. На всякий случай.
В а с я. Чудак ты! (Листает паспорт.) Новенький. А мне уже менять скоро…
Из паспорта падает фотография. Алексей делает движение к столу, но останавливается.
Это кто же такая?
А л е к с е й. Знакомая. В школе вместе учились.
В а с я. Славная. С ней ходил?
А л е к с е й. Не знает она, что я в городе.
В а с я. Написал бы. Или позвонил.
А л е к с е й. Успеется.
В а с я. Тебе видней. Так не будешь есть? А то давай. Целая кастрюля пельменей!
А л е к с е й. Да нет, спасибо. Я — спать.
В а с я. Ну, тогда раздевайся, ложись. (Принимается за еду.)
Алексей снимает кепку и, проведя ладонью по коротко стриженной голове, смотрит на Василия. Тот сосредоточенно ест. Алексей снимает ботинки, брюки и, оставшись в трусах и верхней рубахе, откидывает одеяло.
Ты что рубаху не снимаешь? Замерзнуть боишься?
А л е к с е й. Да нет. Так просто.
В а с я. Снимай, снимай… Спать приятней, и простыни чище будут.
Алексей нерешительно стоит у кровати, потом, рывком стянув через голову рубаху, поворачивается к Василию. На груди у него татуировка.
Вот оно в чем дело! (Читает.) «Нет счастья на земле…» Где же это тебя так разукрасили?
А л е к с е й. В камере.
В а с я. Ну и как? Есть счастье на земле?
А л е к с е й. Лично я пока не разглядел.
В а с я. Понятно… Ну ладно! Давай спи.
Алексей ложится и поворачивается лицом к стене. Василий включает настольную лампу и, сняв с полки рулон с чертежами, гасит верхний свет. Закрепив на столе чертежи, склоняется над ними, задумчиво ероша волосы. В дверях появляется З и н а. Молча смотрит на Василия. Потом негромко кашляет.
В а с я (подняв голову). Зин!.. Ну что, отстиралась?
З и н а. Чего тебе чертить? Я домой возьму.
В а с я. Да брать еще нечего. Иди сюда… Видишь, что получается? Металл зря гробим. Кузнецов мы прижали, а они нам чертежи под нос. Мы в конструкторское, там в амбицию…
З и н а. «Мы ценим вашу инициативу, товарищи, но ваше дело — выполнять, а не рассчитывать!»
В а с я. Точно! В общем, надо свою технологию представить. Вот, смотри… Длина, ширина… диаметр…
З и н а. А у тебя глаза разные!
В а с я. Что?
З и н а Один серый, другой зеленый… Как у кошки! Или это от лампы?
В а с я. Погоди… Ты про что?
З и н а. Душно у вас.
В а с я. Разве? (Подходит к ней. После паузы.) Исаакий светится… Видишь?
З и н а. Ага… Ты в отпуск куда поедешь?
В а с я. Не знаю… А что?
З и н а. Так просто… (Тихонько поет.) «Город Николаев, Французский завод»…
В а с я. Не надо, Зин…
З и н а. Петь нельзя?