Г л а ш а. А может, заплакал?
С а н ь к а. Ну и заплакал. Привык я к ним очень! (Помолчав.) Колеса не ставите?
С т е п а н. Где они, колеса?
С а н ь к а. Весело!..
Появляется Н а с т я. Она, пожалуй, старше всех. Ровесница Алексея Колыванова. В руках у нее узелок.
Н а с т я. Не обедали еще?
С т е п а н. Бламанже из рябчиков не готово! Закрыта ресторация!..
Н а с т я (развернув узелок). Картошка вареная. А хлеба нет.
Г л а ш а (вынула ломоть хлеба). Вот…
С а н ь к а (полез за пазуху, торжественно). Три котлеты!
С т е п а н. Ого!
С а н ь к а. Пшенные.
С т е п а н. За такие шутки знаешь что полагается? (Вынул из кармана две луковицы.) Хотел на махорку сменять… Да ладно!
Н а с т я. Откуда, Степан?
С т е п а н. От верблюда! Мешочнице подсобил.
Н а с т я. Луком расплатилась?
С т е п а н. Держи карман шире! Медяков сыпанула. Сквалыга!
Н а с т я. А лук-то откуда?
С т е п а н. Спер.
Г л а ш а. И не стыдно?
С т е п а н. Еще чего? Экспроприация капитала называется.
Г л а ш а. Да? Я думала, это по-другому называется.
С т е п а н. А ты меньше думай, больше есть будешь.
С а н ь к а. Налетай, братва!
Н а с т я. Садись, Федя.
Ф е д о р. Не хочу я…
Н а с т я. Садись! Тут на всех хватит.
С а н ь к а. Факт! Смотри, сколько навалили!
Ф е д о р. Да ешьте вы сами! Сытый я! Сытый! (И вышел.)
С а н ь к а. Чего это он?
С т е п а н (повертел пальцем у виска). Туркнутый!.. (После паузы.) До чего картошка сухущая! Не проглотить!
Г л а ш а. А ты задумай, что это не картошка вовсе. Сразу вкусней будет!
С т е п а н. Как это — задумай! Картошка-то — вот она. В руке у меня.
Г л а ш а. Это ничего… Я всегда так делаю… Мы когда окопы последний раз рыли, до того я устала — лопата из рук валилась. Я и задумала — будто в одной старой-престарой крепости томится отважный революционер. На рассвете его поведут на казнь. И чтоб спасти этого революционера, нужно вырыть подземный ход. А скоро утро, торопиться надо. Подумаешь, ладони я до крови стерла! Заживут ведь ладони, верно? Зато какого человека от смерти спасу!
С а н ь к а. Успела?
Г л а ш а. Чего успела?
С а н ь к а. Ну… этот… подземный ход вырыть?
Г л а ш а. А-а!.. Нет. Работу кончать велели.
С а н ь к а. Жалко.
Г л а ш а. Ага… Еще бы немного, и успела. (Помолчав.) Ты что так на меня смотришь, Степа?
С т е п а н. Так… Тебе бы в кино выступать.
Г л а ш а (обрадованно). Правда?
С т е п а н. Они там все такие!
Г л а ш а. Какие?
Степан опять повертел пальцем у виска. Глаша, отвернувшись, сгорбилась, Степан увидел, какими острыми стали вдруг ее плечи, длинными руки, помрачнел и принялся ожесточенно жевать.
Вошел Ф е д о р. Шмякнул на стол завернутый в газету сверток.
Ф е д о р. Вот! Воблина тут. Целая!
С а н ь к а. Живем, братва!
С т е п а н. Погоди, Сань!.. (Федору.) Сам небось умять хотел? Потому и обедать с нами не садился?
Ф е д о р. Был такой грех…
С т е п а н. А чего же приволок?
Ф е д о р. У самих есть нечего, а меня зовете.
С т е п а н. Ну и что?
Ф е д о р. Что я, не человек? Размяк!
С т е п а н. Я лично этот несознательный харч есть не буду! И вам не советую.
С а н ь к а. Отравимся?
С т е п а н (взглянув на Глашу). Отравление бывает не только на почве пищи.
С а н ь к а (с набитым ртом). Проверим! Нажимай, ребятишки!..
Все принялись за еду. Только Степан сидел в стороне и насвистывал что-то сквозь зубы.
Н а с т я. Не свисти. Денег не будет.
С т е п а н. А на кой мне деньги?
Н а с т я. Мало ли… Вдруг жениться надумаешь? На свадьбу.
С т е п а н. Сдурела? (И опять покосился на Глашу.) С чего это мне жениться?
Н а с т я. Ну а вдруг? Любовь если?
С т е п а н. Что ты заладила как сорока: «Любовь, любовь!» Где она, эта любовь? Разговоры все!
Г л а ш а (негромко). Почему это разговоры?
С т е п а н (отчаянно). А потому! Где ты ее видела? В кино только!.. С чем ее едят, знаешь? С повидлом? С маслом подсолнечным? На ситный хлеб ее мажут?