— Бродяга, ну посмотри, она такая добрая. Просит, а не заставляет, так вообще можно было? — вампир, с потерянным от такого отношения взглядом, обратился к соседу. — Кажется, я влюбился.
— Осторожнее, — грубовато ответил испещренный шрамами мужчина, с каменным клинком на поясе. — Ты выработал иммунитет к солнцу, но с разбитым сердцем управится труднее. Осина в грудь доставит меньше апатии.
— Так значит общаются нор-рмальные люди, да? — проревел басистым голосом человек-лев, что привлек внимание собеседницы. — Но я хочу спросить лишь об одном — как к нам будет относиться общество? Связать нас с Ассоциацией может быть хорошим планом, но я не идиот. Держать меня, как ручного зверька — не позволю.
— О, а я и не задумывался, — потер подбородок древний вампир, — все двести тысяч лет, что я прожил, мне приходилось скрываться в своем клане. А когда все же нашли — я тут же стал рабом. Не подумайте, я не против снова им стать, если мною будет командовать такая милая женщина. Но перед этим позвольте я почитаю вам стихи, — поиграв бровями, он при всех достал из своей одежды шкуру какого-то монстра, на которой были вырезаны слова, и только было открыл рот, как…
— Вы будете представлены, как модифицированные люди, — даже не дав сказать ни слова, ответила улыбающаяся Фубуки. — Есть множество проблем, касающихся того, как вас воспримет общество после стольких лет геноцида со стороны монстров, да и после случаев с предательством со стороны очень доверенных людей, общество сейчас подозревает вообще всех…
— Да, поэтому мне так интересно — почему вы ни в чем не подозреваете нас, — продолжала ворчать Агнесс.
— … Процесс принятия вас, как героев, будет долгим и трудным, ради чего постараюсь и я, рассказывая о вас по телевидению, — улыбка Фубуки наконец дрогнула после стольких вопросов. — Но это не значит, что процесс принятия обязательно пройдет, пройдет ужасно. У нас уже есть прецеденты, как чудовище-подобные существа начинали спокойную жизнь. Еще лучше, если они помогают ассоциации, в таких условиях прощают даже преступников. Хотя прощают — не совсем правильное определение, скорее люди радуются, что кого-то с плохой репутацией могут держать в узде, под присмотром сотен глаз.
— Если прецеденты есть — становится проще, — медленно кивнул мечник.
— Как знаете. Меня это вообще не волнует, у меня свой вопрос, — когда все заинтересованные уже подали голос, а молчащие так и не соизволили проронить хотя бы слово, вновь раздался голос Ашуры. Шестирукий киборг всмотрелся в само естество Фубуки. — Я нашел информацию о человеке, что нам недавно помог, в общей сети. Мегамозг, сильнейший псионик… Это правда, что он самый опасный злодей из всех, что видело человечество?
На лицах людей взорвалась эмоция удивления. Их взгляды мгновенно приковали Фубуки к креслу, и выжидательно, словно готовые в любой момент подловить на ошибке, начали ее буравить. Но та легкость, что сквозила в ее движениях, никак не ладилась с собственным уровнем сил. Девушка была максимально расслабленной.
— Вы о том человеке, что спас вас от рабства, и избавил человечество от худших героев? — она растянула уголки губ. Все они разделяли общую тайну, информацию о конкретном человеке, которую нельзя было распространять за пределы группы, вне изолированной комнаты, где они сейчас сидели. — Удобно, когда есть тот, на кого можно спустить все грехи. Мортис именно такой человек. Он примет на себя любой удар, чтобы вы жили в спокойствии.
В этот момент ручки Фубуки медленно сжались, что не скрылось от глаз отпетых воинов. Как бы спокойно она это не произносила, где-то внутри себя ей искренне не нравилась роль, которую на себя взял отказавшийся от злодейств человек.
— Вы теперь свободны. Делайте, что хотите — в адекватных пределах.
— Слушай, бродяжник… — скрывающееся в плаще существо, смотрящее на мир сквозь мглу затухающих от солнечного света глаз, сидело на останках большого, человекоподобного робота. В большой комнате, где никого кроме них двоих больше не было, развалилось множество разрушенных и разрезанных на части устройств, как и смятых в блины турелей. — Думаешь она с кем-то уже встречается?
Силясь показаться смелым, он выпячивал вперед грудь и говорил басистым тоном. Но истинный страх, сквозящий в словах одного из древнейших вампиров мироздания, во всю показывал насколько это древнее существо было неопытным в затрагиваемой теме.