— Кто разрешил вам, господин генерал, как это делает ЧК в Петрограде, хватать и расстреливать людей только за то, что они не говорят по-фински или носят русскую форму? Кто разрешил вам это?!
Генерал Вилкман молчал.
Маннергейм резко повернулся и пошёл к машине. Группа офицеров двинулась следом.
1941.
Они сидели вдвоём в кабинете фельдмаршала в Миккели и пили кофе. Главнокомандующий, после доклада начальника генерального штаба Хейнрихса, любезно предложил ему кофе. Маннергейм, интеллигентный и внимательный, однако всех держал на строгой дистанции. И генералу Хейнрихсу было приятно и почётно выпить чашечку кофе с фельдмаршалом, за разговором, который должен был состояться. Если уж главком задержал его после доклада.
— Меня очень тревожат сообщения разведки, — Маннергейм отхлебнул кофе, отодвинул чашку, потрогал большим и указательным пальцами правой руки белый финский крест на шее, укреплённый в центре, чуть ниже ворота мундира, — все как один пойманные большевистские агенты говорят об этом. О готовящемся нападении.
— Да, господин фельдмаршал. Информация такая.
— Ещё с лета и осени сорокового, вы помните, генерал, всё это подтверждалось многократно. Что нашу Суоми якобы ждёт судьба Латвии, Эстонии, Литвы. Тут нет сомнения, к сожалению, большевики так считают. И мы вынуждены это обязательно принимать в расчёт.
— Поэтому единственный и главный наш аргумент, конечно, наша армия.
— Она уже лучше подготовлена к обороне, чем в тридцать девятом. Многого мы ещё не успели. Но основное сделано. Вооружения — в мобилизационных пунктах. Планы развёртывания готовы, доведены до нижестоящих штабов. Линия обороны завершена. Всё так. Но... и вооружения недостаточно, и линия обороны не имеет капитально укреплённой глубины. В глубине только — траншеи, блиндажи. Да и на переднем рубеже она не сплошная. Красные преувеличивают мощность, так называемой «линии Маннергейма» для преувеличения своих заслуг, в связи с её прорывом в Зимней войне. — Маннергейм помолчал. — Но русские солдаты очень упорные и храбрые. В истории войн встречаются лишь редкие примеры такого упорства. Да и то у древних народов. — Он помолчал ещё немного и добавил: — Но и наши солдаты мужественны и бесстрашны. Зимняя война это подтвердила.
Хейнрихс внимательно слушал фельдмаршала, отставив кофе.
— Вы, господин генерал, взяли под личный контроль то, что я вам поручил, по поводу добровольческого батальона СС? — внезапно сменил тему фельдмаршал.
— Так точно, господин фельдмаршал! Ни один финн, состоящий на военном учёте в нашей армии, не пойдёт туда. Мы контролируем исполнение вашего распоряжения.
— Хорошо. Очень жаль, что об этом формировании и я, и правительство узнали слишком поздно! Активисты эти уже сформировали батальон. А если официально запретить, то это может вызвать конфликт с германским правительством.
— Может, господин фельдмаршал.
— Но эта затея с батальоном СС может втянуть нашу страну в расовую политику Германии. Одно дело — возможный военный союз с Германией, в случае нападения на нас СССР, и совсем другое — их расовая политика. Очень опасная политика и для Европы вообще, и для Германии в частности. Удастся ли нам сохранить нейтралитет в войне великих держав, если она будет?
— Очень непростой вопрос.
— Я в этом с вами полностью согласен, генерал! — Маннергейм улыбнулся и закурил.
Хейнрихс взял чашку кофе и отхлебнул уже почти остывший ароматный напиток.
1941.
Строгий и твёрдый, в своей длинной шинели, Маннергейм стоял, не шелохнувшись, вытянув руки по швам, в правой держа пилотку. Прерывистый ветер посвистывал над Петровской горкой Выборга и слегка шевелил седые волосы фельдмаршала.
Лицо его оставалось спокойным и сурово-торжественным. Замерев на несколько секунд с обнажённой головой, он стоял возле поверженной, сбитой с пьедестала, скульптуры русского императора Петра I.
Внизу перед ступенями, поднимающимися к памятнику, осталась свита фельдмаршала. Финские офицеры, конечно, были изумлены таким жестом своего главнокомандующего. Но все, как и их фельдмаршал, замерли по стойке смирно на те же несколько секунд.
Замер и президент Финляндии Рюти, стоявший рядом с Маннергеймом вблизи каменного постамента, у подножия которого и лежал сброшенный войной со своего пьедестала бронзовый император.