***
Надев защитный костюм и очки, Айка вошла в подвал, ведя за собой видеооператора. Перед окончательным докладом она обязана проверить версию своего ученого. Если носитель разработки заразен, то как на счет заболевших? Военная логика подсказывала: они должны передавать болезнь дальше. Чистого подопытного доставили быстро, и он ожидал своей участи в свободной камере. Иностранный агент. Террорист и фанатик. Из двух вариантов: выдать его на родину или использовать как лабораторную крысу, она выбрала второй. Такие, как он, не заслуживали жизни! Разрешение удалось выбить без проблем. Охрана по ее приказу вытащила самую бодрую из укушенных: худощавую темноволосую девушку. Освободив от намордника, они с трудом утихомирили ее дубинками, чтобы поместить в камеру к преступнику.
- Снимай же, - поторопила она оператора, завозившегося с камерой, - возьми крупный план.
Издавая бессвязные звуки, укушенная ковыляла к террористу, а тот, скованный по рукам и ногам только бормотал что-то по-арабски, покорно склонив голову. Эта оголодавшая тварь вцепилась бедняге прямо в волосы, затем спустилась ниже, в поисках мягких тканей.
- Достаточно! Вытаскивайте ее, - прокричала Айка, опасаясь, что эксперимент может провалиться из-за смерти подопытного.
Охрана, стоявшая наготове, среагировала моментально. Во рту напавшей торчал кусок кожи с лица жертвы, и она жевала его со смачными звуками. Услышав сзади, как рвет охранника, Айка выразительно сплюнула. Ее собственный желудок обладал абсолютной стойкостью, и ничто не довело бы ее до подобного позора.
Долго ждать не пришлось. Да. Ее человек прав. Спустя пятнадцать минут бывший террорист, потерявший всякое подобие человечности, кидался на решетку, мыча и клацая зубами. Велев надеть на него намордник, она в задумчивости отправилась на доклад. В ее колоде появился новый козырь.
***
Ощущая волнение, девушка вновь шла следом за своим персональным охранником. Найк привел Снежану в кабинет, где их уже ожидали. Ее судьба скоро решится. Люди, расположившиеся за длинным столом, который занимал половину комнаты, принялись разглядывать ее как диковинное насекомое. Ближе всего сидела девушка восточной внешности, с длинными черными волосами, собранными в хвост, за ней находился лысоватый мужчина в белом халате с пышными усами и розовыми щечками, а в конце развалились двое крупных мужчин в военной форме. Поставив стул посреди пустого пространства перед столом, охранники усадили ее, а сами стали позади. Она и до этого ощущала себя в центре внимания, но теперь ей стало еще неуютнее, от всех этих изучающих взглядов, шарящих по ее телу. Ровный голос Найка за спиной подарил немного спокойствия. Он поэтапно называл ей каждого: девушку звали Айка, усатый профессор представился сам, как дядя Миша, напрочь отказавшись от официального обращения, двоих военных она запомнила только по должностям: генерала и полковника. Ей говорили что-то о патриотизме, помощи родине, о том, какую ценную военную разработку содержит ее кровь и что ей придется пойти на личные жертвы ради того, чтобы не пострадали другие. Все эти хождения вокруг да около напоминали Моли переговоры, которые отец проводил со своими партнерами, и на которых он иногда позволял ей присутствовать. Затем папа расспрашивал ее о поведении и характере тех, за кем она наблюдала, делился своими выводами и внимательно выслушивал ее замечания, хваля ее интуицию, когда она подмечала что-то ценное. Переговоры всегда являлись тонким искусством, там, где один давал слабину, другой сразу выхватывал для себя преимущество, которое, в дальнейшем, могло существенно повлиять на прибыль в бизнесе. И сейчас она нутром чувствовала, что нужна им. Очень. Несмотря на то, что они пытались делать вид, что у нее нет выбора, выбор есть всегда, смерть тоже выбор и, как аргумент для убеждения, был не так уж плох.
Доводы сыпались один за другим, больше всех старался дядя Миша, которого все равно уважительно называли Михаилом Ивановичем, его щеки раскраснелись еще больше, приобретя цвет зрелых помидоров, а усы смешно шевелились при разговоре. Снежана упорно молчала, ожидая, когда ее оппоненты выговорятся. Это был один из папиных ораторских приемов, говорить с молчащим человеком не так уж и просто, через какое-то время все аргументы заканчиваются, противник выдыхается и как раз в этот момент можно начинать диктовать свои условия. Те несколько предложений, которые отец высказывал после длительной паузы, обретали вес и ценность для его партнеров. И их принимали. Безоговорочно.