(Голос Шмайля, сипловатый и торопливый.)
— Нас записывают?
— Да. Не волнуйся, это для пользы дела.
— А я и не волнуюсь! Чего мне волноваться! Я ничего такого не делал!
— Конечно, господин Шмайль. Говорите по существу.
— Ага! (Тяжелое дыхание человека, мучительно соображающего, с чего начать.) Значит, как все было! Я сидел в дубовой роще, около озера.
— Ловили рыбу?
— Да не то чтобы рыбу... (Легкое, но отчетливо различимое замешательство.) Я возвращался домой с вечеринки вчера ночью, ну и... Ну, вы сами понимаете!
— Упал и уснул!
— Да, задремал. Проснулся я от холода. Было очень сыро. Около воды, знаете, всегда ужасно сыро... Так вот, уже рассвело. Стояла поразительная тишина. Даже шелеста листьев не было слышно. Мне захотелось пить. Я спустился к озеру, в этом озере очень чистая вода, наклонился и начал черпать ее горстями. В этот миг совсем неподалеку от меня послышался голос. Я обернулся и увидел стоящего на поляне человека. Он был одет в спортивный костюм. Затем откуда-то появились еще двое.
— Что значит — откуда-то?
— Прямо из воздуха! Понимаете, инспектор, там была абсолютно пустая поляна. Большая такая, ровная, и до деревьев весьма далеко. И на этой поляне — ни ямы, ни дерева, ни куста, за которым можно было бы спрятаться. Ровная-ровная поляна. А эти трое появились прямо из воздуха.
— Как духи! — короткий смешок.
(В голосе Шмайля — обида.)
— Вы можете мне не верить, но они появились из ниоткуда. Словно вышли из какой-то невидимой двери. Это и впрямь было похоже на то, как выходят из двери. Сначала появилась нога, а затем и весь человек. Ну точно как мы проходим через дверь!
— Конечно! (Сарказм.) Что было дальше?
— Люди не заметили меня и прошли мимо. Они разговаривали между собой. Они вошли в лес и исчезли за деревьями.
— Они говорили по-нашему?
— В том-то и дело, что нет! Язык был какой-то странный. Я не знаю этого языка. Пару раз они вставляли немецкие слова.
— Акцент?
— Что вы имеете в виду, господин инспектор?
— Когда они говорили по-немецки, их речь звучала чисто?
— Нет-нет! (Шмайлъ заспешил.) Какой-то неправильный акцент. Слова звучали так, словно рот забит кислым.
— Кислым? (Смешок.) Во что были одеты двое других?
— Один — очень ярко, у него были желтые брюки, другой не помню в чем, кажется, в обычном деловом костюме.
— Значит, в обычном костюме?
— Да-да.
— А почему не в скафандре? Еще вопрос: что вы пили накануне?
Шмайль с подозрением:
— А какое это имеет значение? Я пришел сам! Я патриот, а эти люди выглядели подозрительно...
— А все-таки что?
— Шнапс, пиво, кажется, виски...
— Неплохой букет. Как это вам не почудилось вторжение с Марса или какой-нибудь Альфы Центавра?! Послушайте моего совета, Шмайль, если будете так напиваться и впредь, рискуете угодить в психушку, а если вы еще раз придете ко мне с подобными россказнями, я посажу вас на месяц в тюрьму за нарушение общественного спокойствия и распространение слухов. В камере у вас будет возможность дать волю своей фантазии!
— Но за что, господин инспектор?
— За все то же, Шмайль! Всего хорошего!
— До свидания.
(Шарканье ног.)
Крейсер сел на пустоши неподалеку от города. С трех сторон чернел густой и мрачный лес, с четвертой искрило рябью небольшое темное озерцо.
Дабы избежать преждевременных и совершенно ненужных контактов с аборигенами, посьерране заключили корабль в антигравитационное поле, одновременно приведя в действие систему МИРАЖ — нечто вроде колпака, состоящего из миллионов пластиковых чешуек, искажающих оптику объекта. В результате корабль стал невидим. Лишь неглубокая вмятина в грунте — пустое место, пересечь которое было невозможно; антигравитационное поле вязко преграждало путь любому, кто вознамерился бы посидеть на красивой лужайке.
Поутру посьерране покинули корабль, выйдя через тоннель, оставленный в антигравитационном поле. Они шли по мокрой траве, представляя себе первую встречу с землянином и не подозревая о том, что она уже произошла. На берегу озерца широко разинув рот стоял человек. Посьерране не заметили его. Они вышли на проселочную дорогу и двинулись по направлению к городу.
— Сколько отсюда до музея? — спросил Аквилон, с трудом выговаривая незнакомые слова.
— Около двух гетсеков, — ответил Зют.
— Что?! Да это же два часа ходьбы!
— Что равняется четырем местным, — невозмутимо подтвердил, блеснув эрудицией, коммодор.