Пролог
Неожиданно... Нет, честно, вот меньше всего я ожидала такого после смерти. Пожалуй, начну сначала.
Буквально несколькими часами ранее я шла на работу по тихим улочкам родного города в рассветных лучах восходящего солнца. Мое место на лестнице в метро. Там я каждый день играю на скрипке. Забавно, но люди, которые кидают мне деньги в футляр из-под инструмента, наверное, даже не слышат мелодии, которую я наигрываю. Я каждый день вижу серую массу, не интересующуюся абсолютно ничем. Они разучились видеть мир: его краски и неповторимую красоту. Осталась всего лишь серая действительность, которая безжалостно поглотила большинство человечества. И только дети еще не потеряли возможность видеть различные цвета окружающей жизни, слышать музыку в какофонии бурлящего города и наслаждаться мигом, не думая о грядущем завтра.
Да и сегодняшний день от остальных не отличался. Я уже час играю на скрипке стоя на привычных бетонных ступенях в метро, наблюдая за пустыми глазами людей, которые, проходя мимо, спеша по своим делам, бросают мелочь, не глядя и не слушая. Поэтому я закрыла глаза и начала играть мою любимую композицию Моцарта - симфонию сердца. Эта мелодия вызывала во мне щемящее чувство одиночества и тоски, напоминая, что мне бы тоже пора перестать видеть разноцветные краски жизни и начать смотреть на мир реальнее. Но я привычно откидывала эти мысли и под переливы плачущей скрипки вспомнила маму.
Слезы потекли по лицу, тонкими ручейками стекая на дерево инструмента зажатого между плечом и челюстью, а руки уверенно перебирали струны тонкими пальцами и ритмично двигали смычок. Удушающий тугой ком боли разрастался в груди, перехватывая дыхание, тихие всхлипы прорывались сквозь плотно сжатые губы, а мелодия все лилась, безжалостно терзая вскрытые и незаживающие раны воспоминаниями. Помню мамину теплую улыбку, которая вселяла в меня веру, что я могу перевернуть мир, и крепкие объятия, которые говорили, что нет неразрешимых проблем. А оказалось, единственная проблема в том, что миром для меня была она и, когда ее не стало, он разрушился, осыпавшись мелкими осколками, оглушая своим звоном.
Когда затихла последняя нота, я открыла заплаканные глаза и сморгнула влагу с ресниц. Передо мной стоял мальчик лет восьми десяти и тихо плакал. Молча, без единого звука, прозрачные слезы беззвучно скатывались с его лица, словно маленькие хрусталики, падая на тёмную его куртку, а на удивление взрослые шоколадные глаза смотрели на меня со щемящей грустью, будто бы сожалея о чём-то.
– Не плачь, – прошелестел тихий грустный голос мальчика. Я даже удивилась, как смогла его услышать в шуме людского потока. – Скоро ты найдешь свое место во Вселенной.
Я только удивленно хлопнула мокрыми ресницами, а странный мальчик уже исчез. Странно…
Встряхнувшись, постаралась выкинуть из головы лишнее и непонятное, чтобы продолжить играть, а через час у меня, наконец, появились деньги для завтрака, чем я и обеспокоилась далее.
Уже сидя на верхних ступеньках входа в метро, я ела только что купленный хлеб и запивала его йогуртом. Этой буханки мне хватит дня на два, но у меня и мысли не было прекращать на сегодня работу, ибо завтра может не так подфартить, и снова останусь голодной. Поэтому отряхнулась от крошек и спрятала остатки хлеба в сумку, как за спиной раздался знакомый до зубного скрежета голос:
– Что, опять пришла на нашу территорию, мышь? – зло прошипел Зиги, местный попрошайка. Я обернулась и окинула его брезгливым взглядом.
– Зиги, это не твоя территория, а Трино. И с ним у меня процентный договор. Так что уводи свою шайку, и работайте где велено. Я вам не мешаю, так и вы ответьте мне тем же.
– Дрянь серая, – Зиги приблизился ко мне в плотную и меня чуть не снесло от жуткого смрада давно немытого тела. Его волосы, некогда каштановые, сейчас грязными зловонными сосульками свисали на водянисто-голубые глаза, в которых светилось неприкрытое бешенство. – Берегись, неженка! Улица не место для таких убогих как ты. Гляди и споткнешься на лестнице, – тихо прошипел парень не хуже змеи и сильно толкнул меня в плечо. Я такого не ожидала, поэтому успела только испуганно взмахнуть руками и с коротким вскриком полетела вниз.
Время будто замедлилось, давая мне возможность прочувствовать всю гамму падения. От толчка в плечо меня круто развернуло, и я летела на лестницу лицом вниз. Рефлекторно, защищаясь, выставила руки вперед и увидела, как кость правого предплечья ломается от удара об ступеньку и, прорывая кожу и мышцы, острым осколком вышла наружу, живописно разбрызгивая кровь из разорванной артерии. Боль прошила тело насквозь, раскалёнными жгутами ударяя в мозг, на миг ослепляя яркой вспышкой, лишая зрения. Затем меня по инерции перевернуло, и следующий удар пришелся на левую сторону ребер, которые, громко хрустнув, впились острыми кинжалами в легкое, безжалостно кромсая тонкую ткань. Далее было сломано бедро, за ним голень в нескольких местах и, наконец, позвоночник в шейном отделе, после чего я уже ничего не чувствовала.