— Звезда Дианирина питает ее новыми силами? — осторожно спросил Конан.
— Как бы не так! — с некоторой досадой усмехнулась Дарейна. — Звезда высасывает ее собственную силу. Взамен же дает другую — нечеловеческую. — В ее голосе опять послышался какой-то будоражащий воображение таинственный оттенок. — Верховной хранительнице открываются все таинства огня. Сила Звезды может сделать ее повелительницей мира! — Дарейна исступленно закатила глаза.
— Не преувеличиваешь ли ты?! — с насмешкой спросил киммериец.
Ведьма бросила на него колючий оскорбленный взгляд.
Серидэя не смогла правильно использовать данную ей мощь, — не ответив Конану, продолжала она, ее голос звучал жестко. — Оттого-то и лишилась ее! — Глаза Дарейны злорадно блеснули, — А теперь она стремится снова завладеть магической силой. При помощи Слезы Дианирина забрать ее у этой девчонки, вендийской принцессы. Надеется обмануть нас…
— Вас? — не сдержав усмешки, спросил Конан. — Кого же это? Таких же ведьм, как и ты?!
Дарейна кивнула.
— Только у нее ничего не выйдет! — с придыханием сказала она. — Я не допущу этого!
— А почему ты решила, что Звезда выберет именно тебя? — осторожно спросил Зулгайен.
— Кого же еще, если не меня?! — с искренней убежденностью воскликнула Дарейна.
Киммериец и туранец переглянулись между собой, недоуменно и вместе с тем насмешливо.
— Я ведь уже сидела однажды в кресле верховной хранительницы, — с хвастливым самодовольством продолжала молодая ведьма, — там в зале скалы Черного грифа. — И Звезда приняла меня! Она всегда была ко мне благосклонна. Я знаю это! — Дарейна удовлетворенно рассмеялась. — И Серидэя знает. Она давно уже с опасением поглядывает в мою сторону.
— Ладно! Хватит с нас твоего глупого бахвальства! — решительно остановил ведьму Конан. После чего был обожжен ее недовольным взглядом. — Лучше расскажи, как ты собираешься помочь нам?! — и со смешком добавил: — Если ты вообще собираешься это делать!
Дарейна обиженно фыркнула и несколько мгновений молчала. А затем, демонстративно обратив свой взгляд к Зулгайену (при этом, надо сказать, она то и дело косилась на Конана), сухо ответила:
— Я провожу вас в замок Сери…
— Насинга там? — резко перебил ее киммериец.
— Да, — сквозь зубы процедила Дарейна. — А вместе с ней и Слеза Дианирина. — Ее глаза жадно сверкнули.
— А нужна ли нам будет эта Слеза, если мы уже отыщем вендийскую принцессу?! — с сомнением произнес Конан.
Рука Дарейны описала в воздухе какой-то неопределенный жест.
— Неужели вы полагаете, что Серидэя так просто отпустит вас и эту вашу… девчонку?! — с гневной насмешкой воскликнула ведьма. Вспомнив о Насинге, она почему-то презрительно сузила глаза, а в голосе ее при этом отчетливо послышались злобно-раздраженные нотки.
— Не слишком-то доброжелательна ты к маленькой принцессе, — осторожно и с назидательной укоризной в голосе произнес туранец, испытующе глядя на Дарейну.
— Вполне достаточно того, что я намерена помочь ей! — с нарочитой небрежностью отозвалась ведьма, при этом почему-то стараясь не встретиться глазами с кем-нибудь из мужчин.
— Прежде всего — себе самой! Не забывай! — с холодной насмешкой повторил Конан.
— Пусть так, — пряча глаза под длинными темными ресницами, согласилась Дарейна.
— Расскажи нам о Слезе, — примирительным тоном обратился к ней Зулгайен. — Для чего она будет нужна нам?
— Чтобы одолеть Серидэю, — спокойно ответила ведьма, и на ее губах мелькнула тень улыбки. — Без Слезы Серидэя не сможет забирать у девчонки силу. Она не сможет уже ничего! — Дарейна довольно рассмеялась. — И когда состоится выбор новой верховной хранительницы, Звезда укажет на меня, — она выпрямилась с надменным высокомерием.
Рука Зулгайена опустилась на плечо киммерийца. Конан повернулся к спутнику. Туранец, высоко подняв голову и чуть прищурив глаза, глядел на небо. На мгновение он опустил растерянный взгляд на киммерийца, а затем снова поднял голову.
Конан тоже поглядел вверх.
На темно-синем фоне неба четко выделялись контуры огромной черной тучи. И… они вырисовывали профиль птичьей головы. На какое-то мгновение Конану даже показалось, что у этой «головы» обозначились прорези глаз и мигнули зеленым цветом.
Но это был всего лишь мимолетный проблеск, и сколько потом киммериец ни всматривался в тучу, ничего подобного не повторялось.
Конана вдруг отрезвил взволнованный голос Дарейны.
— О, нет! Только не это! — запричитала молодая ведьма. — Я не могу здесь больше оставаться… Она… Серидэя следит за нами…
Дарейна говорила еще что-то, но речь ее становилась все бессвязнее, и с трудом можно было что-либо разобрать.
Затем ведьма уже который раз бросила короткий боязливый взгляд в сторону плывущей по небу тучи, обернулась птицей и, взмахнув крыльями, унеслась прочь. Но еще долго слышен был ее взволнованный крик.
Конан и Зулгайен все глядели на тучу. Наконец они заметили, что контуры птичьей головы начали постепенно рассасываться.
И не прошло и нескольких мгновений, как от тучи не осталось и следа. Небо было ясным, как и прежде.
— Ну и что ты об этом думаешь?! — с не очень-то убедительной небрежностью в голосе спросил Зулгайен.
— Ты о Дарейне? — Конан чуть приподнял брови.
Полководец кивнул.
— Ну… — задумчиво протянул киммериец, — она симпатичная. Впрочем… — его глаза лукаво блеснули — наверное, не в твоем вкусе.
Зулгайен натянуто рассмеялся.
— Во всяком случае, — спокойно продолжал Конан, — у нас как будто появился новый союзник, — и с брезгливым пренебрежением добавил: — Хотя и слишком болтливый!
Глава XVIII
«Песчинка, гонимая самумом»
Огромная птица с крючкообразным клювом и длинными остроконечными крыльями летела над пустыней. Ее оперение было угольно-черным, как частичка ночной тьмы, так что лучи восходящего солнца не осмеливались коснуться его, точно робея, обходили стороной. Птица не беззаботно парила в небе, а стремительно неслась вперед.
Достигнув небольшой группы тесно прижавшихся друг к другу скал, она чуть опустилась и принялась описывать круги. Надо сказать, что больше чем на лигу вокруг ничего не было видно, только эти скалы. И оттого, казалось, было в них что-то настораживающее. Взгляду всякого, оказавшегося здесь, представали эти каменные громадины, и их вид невольно вселял в душу холодный ужас. Однако же вряд ли чье-либо — пусть даже самое смелое — воображение могло бы допустить, что там, за неприступной стеной темных скал, был скрыт от посторонних глаз замок. И только сверху, с высоты птичьего полета, можно было увидеть мрачное, причудливой формы строение. Оно вздымалось к небу, точно застывшее пламя. А его черные, с седым налетом стены были монолитны. Ни дверей, ни окон не было в них, только узкие бойницы в башенках — языках этого «пламени».
В одну из таких бойниц и влетела птица, тотчас же погрузившись в кромешный мрак внутренних помещений замка. Однако глаза ее, привыкшие к темноте, легко находили путь в лабиринте узких извивающихся серпантином коридоров и огромных, с высоченными потолками залов. Птица летела долго. Перед ней, будто ведомые какой-то магической силой, бесшумно отворялись двери. Иногда в некоторых — обыкновенно самых темных — местах вдруг сами собой вспыхивали укрепленные в каменных стенах факелы и освещали птице путь, но только она удалялась, как огонь снова гас.
Наконец, достигнув высокой сводчатой двери, птица остановилась, опустилась на каменный, ничем не покрытый пол и, взмахнув крыльями, в одно мгновенье обернулась молодой женщиной. Дверь же не открылась, подобно всем остальным в этом замке.