- Две сотни заберем сейчас, на полсотни прикупим товара у тебя, а остальные пять сотен через неделю отдашь, как раз успеешь в Радославль обернуться и назад. Заключил свое блистательное выступление Сашко. - А теперь, Филипп Дроныч, покажи ка нам ткани на полный воинский наряд - чекмень, бешмет и все прочее.
Борут до сих пор молчавший, решил вмешаться.
- На всех пятерых будем смотреть, ты себе тоже выбирай, Александр.
Скворуш расплылся в довольной, истинно кошачьей улыбке. Командир высоко оценил его усилия, а ведь и верно - не для себя старался, для общего дела!
Спустя полчаса, когда выбранные ткани, галуны и прочее необходимое были уже отправлены с приказчиком к портному, двое русинов уже выйдя на улицу и садясь в седла, обменялись впечатлениями:
- А ведь ты нам пару сотен золотом точно отыграл, пожалуй и в столице не больше удалось бы отыграть...
- Не сомневайся, Адам, сделал все, что смог.
- Молодец! Вот так и выходит, мы кровь льем, головы подставляем, рискуем ради гроша, а этот за просто так две сотни может взять... А если бы не ты, так и все четыре смог бы получить всего за неделю!
- Да, командир, такова торговля. Только мало чести во всей этой крысиной возне...
- Я помню твои рассказы про споры с отцом. К слову, как он поживает? Что мать пишет?
- Живут, здравствуют, матушка тебе поклон шлет низкий. Последняя весточка от нее с неделю назад меня отыскала.
- Добре. - Адам внимательно смотрел куда-то в другой конец улицы. Скворушу стало любопытно что же так привлекло внимание князя, но прерывать его не стал, лишь кинул взгляд в ту же сторону, но толком ничего не разглядев, повернулся к Боруту. - Ты, Сашко, поезжай теперь в замок, а я еще в городе задержусь на часок, дела есть. - Несколько рассеянно продолжил Адам. - Только к портному загляни, пусть мерки снимет с тебя и остальным потом скажи - пусть съездят к нему.
- Хорошо, командир, все сделаю.
- Езжай.
И Скворуш двинулся вниз по улице, гадая, что же так заинтересовало князя?
Первым Адам заметил неспешно едущего по главной улице Гребенска Гамсунга. Предводитель разбойников с видом едва ли не хозяина восседал на отличном вороном талохе, сразу узнаваемом по характерной прямой постановке изящной, чуть горбоносой головы и стройной шее.
Адам, помня о вчерашних событиях, Марице, пистоле и всем остальном, решил на этот раз не спешить и проследить за Гамсунгом. Он спешился и, ведя коня в поводу, медленно двинулся вслед за атаманом. На городской площади вороной конь и его всадник свернули в проулок, ведущий на городское торжище. Борут, разумно рассудив, что соваться в торговые ряды - наверняка привлечь к себе лишнее внимание, предпочел подождать в тени высокой раскидистой вишни, растущей неподалеку от церкви. Нашлась там и каменная лавка, на которой он устроил свой наблюдательный пункт. Единственный, кто остался недоволен выбранным местом, оказался Буран - на вымощенной булыжником площади не нашлось бы и одного пучка травы. Но белый красавец-конь лишь бросил короткий укоризненный взгляд на хозяина, терпеливо дожидаясь, когда же настанет время для скачки наперегонки с ветром.
Адам, даже и не удивился, увидев осторожно выходящую с торговой площади Марицу. Она, торопливо шагая, направилась к своему дому. Но вскоре из того же проулка появился и Гамсунг. Нагнав девушку, он заговорил с ней. Адам почувствовал сильнейший гнев, вскочив на Бурана, он яростно стукнул по передней луке седла. И в следующий момент Адам услышал звонкий смех Марицы и пораженно замер, став свидетелем удара плетью. На какой то миг Адам потерял контроль над собой. Он как-то отстраненно отметил, что бросил коня вперед, и чудо-конь рванув с места, стремительно набирая скорость, мчится прямо на вороного. И Буран, исполнившись боевого задора и гнева, почуял в скакуне Гамсунга врага, сам жаждал схватки. Вороной, миг назад взвившийся на дыбы, совершил какой-то невероятный скачок и бросился навстречу Бурану.
Все произошло так быстро, что ни один из всадников даже не успел выхватить оружие. Оба плотнее сжали бока своих коней и ухватили поводья. И все же у белого талоха оказалось существенное преимущество в скорости и разбеге. Грянувшись грудь в грудь, Буран опрокинул вороного, который рухнул с жалобным, исполненным боли стоном на камень мостовой. Его роскошно одетый всадник страшным ударом вышибленный из седла упал на землю, покатился и замер без движения.
Борут, свесившись с седла, вырвал из неподвижной руки разбойника плеть и хотел было ударить его в отместку, но в последний миг передумал и, размахнувшись с огромной силой, зашвырнул ее куда-то за городские крыши.
Потом он посмотрел на девушку, прижавшуюся к калитке. В глазах ее не было страха, она с восхищением глядела на Борута и произнесла:
- Здравствуй, князь! Рада тебя видеть.
Он усмехнулся и кивнул на дом:
- Здравствуй, Марица. Вот и свиделись. Это твой ли дом?
- Мой.
- Не будешь ли так любезна, принести воды из колодца.
- Может лучше квасу, князь? - Не удержалась Марица от шутливого тона.
- Не откажусь. Но и о госте забывать негоже. Мне квас, а ему воды, сколько не жалко.
- Сейчас сделаю, - заверила девушка и, распахнув калитку, исчезла за ней.
Но не сделав и двух шагов, Марица замерла, удивленно глядя на Павла, стоящего с ружьем почти у самой ограды.
- Пашута, - ласково произнесла она, - неужели застрелил бы?
- Не успел, - огорченно признался он. - Я ж только тогда и услышал, как кони сшиблись. Бросился сюда, а все уже кончено.
- Ты еще можешь помочь. Найди ведро побольше и набери воды из колодца. Надо бы нам гостя попотчевать.
Пашута быстро разобрался что к чему и, весело усмехнувшись, пошел за водой, а Марица зашла в дом, где налила в большую кружку холодного пенящегося кваса.
Когда она вышла за калитку, Пашута, под руководством князя, уже вовсю поливал ледяной водой приходящего в себя разбойника.
Князь принял из ее рук угощение, поблагодарив улыбкой.
Пашута тем временем, полностью опустошив огромное ведро, скрылся во дворе, а Гамсунг застонал негромко, окончательно приходя в чувство. С большим трудом, весь мокрый, он поднялся на ноги и, ни на кого не глядя и пошатываясь, направился к лошади. В полном молчании разбойник поймал за узду вороного.
Так и не повернув больше головы ни к Марице, ни к князю, он вскочил верхом и поехал по главной улице к воротам Гребенска.
- Знаешь, Марица, что бы я хотел сейчас больше всего? - Нарушил молчание князь, наконец спешившись и подходя к девушке.
- Чего же, князь? - Марица оторвала взгляд от удаляющегося Гамсунга и доверчиво посмотрела на Адама.
- Услышать от тебя, что ты остаешься в Гребенске и уезжать передумала.
- Я остаюсь, - спокойно ответила она, - но не потому, что ты побил Гамсунга, а потому, что Гребенск - мой город, здесь - вся моя жизнь. И другой мне не надо!
Взгляд Адама сразу же стал серьезным.
- Хотел бы я сказать тоже самое, - задумчиво ответил он.
***
Анна стояла у окна своих покоев, наблюдая за графом, тренирующим на пару с сержантом новобранцев на плацу. Как же он раздражал ее порой. Так и хотелось высказать ему все, что о нем думает, когда он смотрит на нее с видом влюбленного кавалера. А у нее хоть бы что, хоть какая-то искра зажглась в сердце - ничего. И такая тоска охватывала ее тогда от всей этой затеи, что хотелось сбежать, оставить этот опостылевший замок, этих надменных воинов князя, имевших наглость смотреть на нее свысока, либо вовсе не замечать.
А еще Скворуш... Даже при одном воспоминании о красавце-русине, в груди рождалась сладкая боль. Как же она ненавидела его власть над собой. Ведь стоит ему сказать хоть слово... Дальше Анна не решалась даже думать. Каждый раз, когда она вспоминала его страстные поцелуи, в тот первый день, ее бросало то в жар, то в холод. А он как будто остыл, после казни бандитов даже не смотрит в ее сторону. Ревнует к графу? Слишком хорошо, чтобы быть правдой!