Можно себе представить, какое настроение было у солдата, попавшего в эту кашу, – бессмысленные перемещения, бездарное командование, жестокий недостаток оружия и снарядов, плохая кормежка, холод, грязь, вши… И все это неизвестно зачем, и конца-краю этому не видно. Русское правительство торговало пушечным мясом, получая за него даже не деньги, а всего лишь право брать новые займы, которые еще надо отдавать. Это называлось «союзнический долг». На фронте росло глухое недовольство. Вдобавок ко всему в чью-то умную голову пришла идея отправлять на фронт разного рода «неблагонадежный элемент» – радикально настроенных студентов, забастовщиков. Это было все равно что подкинуть огоньку в ворох соломы.
«…Первоначально разрозненные революционные элементы тонули в армии почти бесследно, – пишет Троцкий. – Но по мере роста общего недовольства они всплывали. Отправка на фронт, в виде кары, рабочих-забастовщиков пополняла ряды агитаторов, а отступления создавали для них благоприятную аудиторию. “Армия в тылу и в особенности на фронте, – доносит охранка, – полна элементами, из которых одни способны стать активной силой восстания, а другие могут лишь отказаться от усмирительных действий”. Петроградское губернское жандармское управление доносит в октябре 1916 года, на основании доклада уполномоченного Земского союза, что настроение в армии тревожное, отношения между офицерами и солдатами крайне натянутые, имеют место даже кровавые столкновения, повсюду тысячами встречаются дезертиры. “Всякий, побывавший вблизи армии, должен вынести полное и убежденное впечатление о безусловном моральном разложении войск”»[44].
Так было, и было именно так! В материалах о Великой Отечественной войне тоже есть подобные свидетельства, но несравненно больше в них примеров высокой доблести. Рассказы о подвигах на «империалистической» войне как-то неубедительны, словно бы их писали те же дамы-авторессы, что и назидательные рассказы «для народа». А в реальных мемуарах есть свидетельства доблести, но не во имя чего-то, а просто так, бездумно: знай, мол, наших!
«Настроения тыла отвечали настроениям фронта, – продолжает Троцкий. – На конференции кадетской партии в октябре 1916 года большинство делегатов отмечало апатию и неверие в победоносный исход войны – “во всех слоях населения, в особенности же в деревне и в среде городской бедноты”. 30 октября 1916 года директор департамента полиции писал в сводке донесений о “наблюдаемом повсеместно и во всех слоях населения как бы утомлении войной и жажде скорейшего мира, безразлично, на каких бы условиях таковой ни был заключен”».
Но были в России силы, жившие по поговорке: «Кому война, а кому мать родна». Война оживила российскую промышленность, вызвав некое подобие чахоточного румянца – здоровья нет, зато цвет яркий. Начиная с 1910 года казенные заводы регулярно проваливали военные программы, и Россия вступила в Первую мировую войну абсолютно к ней неподготовленной. Мобилизационного запаса снарядов хватило на четыре месяца, а потом русские солдаты с тоскливым ужасом слушали немецкую канонаду, на которую им нечем было ответить. Мобзапас винтовок был около 5 млн штук, при том, что число мобилизованных первой очереди насчитывало 7 млн человек. Уже к ноябрю 1914 года дефицит винтовок достигал 870 тысяч, а промышленность могла дать не более 60 тысяч штук ежемесячно. Люди были, но не было оружия.
«Выручили» – если можно так сказать – частные военные заводы. Они-то снаряды давали, но… в три – пять раз дороже, чем казенные. Созданное весной 1915 года Особое совещание по обороне распределяло заказы с щедростью необыкновенной – надо полагать, что и «откаты» там были экстраординарные. Московское текстильное товарищество Рябушинского официально имело 75 % чистой прибыли (а сколько неофициально?). Но это еще скромненько, а у тверской мануфактуры было уже 111 %, меднопрокатный завод Кольчугина принес за 1915–1916 годы свыше 12 миллионов прибыли при основном капитале в 10 миллионов. Капиталисты наживались на войне с редкостным бесстыдством, и вот что мне на самом деле радостно читать – так это о национализации военных заводов. Да и вообще о национализации промышленности читать приятно – уж очень неприглядно выглядят «отцы-благодетели». А начиная с 1914 года они не только несут в народ свое самобытное понимание христианства, но и в открытую наживаются на войне, грабя собственную страну. И ведь никуда не денешься: против альянса госчиновников и промышленников не попрешь, что и попытался с привычной обреченностью объяснить Николай II начальнику Главного артиллерийского управления генералу Маниковскому в знаменитом диалоге.