Всадники

Аристофан Всадники

Действующие лица

Народ афинский дряхлый старик

Кожевник (Клеон)

Колбасник (Агоракрит)

1-й раб (Никий)

2-й раб (Демосфен)

Слуги

Нимфы мира

Хор из двадцати четырех всадников знатных афинских юношей

Пролог

На сцене – жилище Народа. Из двери с плачем выбегает 1-й раб Никий.

Никий

Иаттатай! Ах, горе мне! Иаттатай!
Пусть пафлагонца, эту язву новую,
С его лукавством сгубят всемогущие!
С тех пор как в дом ворвался он, прохода нет
Нам, домочадцам, от битья и ругани.

Выбегает 2-й раб Демосфен.

Демосфен

Да, да, пускай погубят горькой гибелью
Распафлагонца подлого!

Никий

(замечая Демосфена)

Ну, как живешь?

Демосфен

Да как и ты, прескверно!
Подойди сюда!

Никий

Затянем вместе плач Олимпа[1] жалостный.

Оба

(делая вид, что играют на флейте)

Миу-миу-миу-миу-миу-миу.

Демосфен

Постой, довольно жалоб! Не поищем ли,
Как нам спастись? А в плаче утешенья нет!

Никий

Что ж делать нам?

Демосфен

Скажи-ка ты!

Никий

Нет, ты скажи,
Чтоб мне не спорить!

Демосфен

Ни словечка, видит Зевс!

Никий

В слова, молю, признанье облеки мое![2]

Демосфен

Ну, говори смелее, я потом скажу.

Никий

Нет смелости! И слов мне не найти никак
Искусных, скользких, гладких, еврипидовских.

Демосфен

Ах, нет, не надо брюквы еврипидовской!
Как нам уйти, придумай, от хозяина.

Никий

Так говори «де-рем», слоги подряд связав.

Демосфен

Ну вот, сказал: «Де-рем».

Никий

Теперь прибавь еще
«У» перед «де» и «рем».

Демосфен

«У».

Никий

Так, поори теперь
«Де-рем», а после «у» скороговоркою!

Демосфен

Де-рем, у-де-рем, у-де-рем.

Никий

Ага, ну что?
Понравилось?

Демосфен

Конечно, только вот боюсь
За шкуру.

Никий

Почему же?

Демосфен

Да у поротых
Линяет шкура, знаешь?

Оба озабоченно молчат.

Никий

Уж не лучше ль нам
В беде такой с мольбою к алтарю припасть?

Демосфен

К чьим алтарям? Поди, в богов ты веруешь?

Никий

Ну да!

Демосфен

А почему же?

Никий

Потому, чудак,
Что я богопротивен. Значит, боги есть.

Демосфен

Ты прав! Но все ж иного нет ли выхода?
Не рассказать ли нам о деле зрителям?

Никий

Прекрасно, только об одном попросим их:
Пусть откровенно скажут нам, довольны ли
Они рассказом и игрою нашею?

Демосфен

Итак, начну!

(Зрителям.)

Хозяин с ним один у нас,
Бобов грызун,[3] сварливый, привередливый,
Народ афинский, старикашка глухонький.
На рынке прошлом он себе раба купил,
Кожевника, рожденьем пафлагонца. Тот,
Пройдоха страшный, негодяй отъявленный,
Нрав старика тотчас же раскусить сумел,
Кожевник наш, и стал ему поддакивать,
Подкармливать словечками лукавыми,
Подмасливать и льстить: «О государь Народ!
Одной довольно тяжбы, отдохни теперь!
Поешь, попей, а вот тебе три грошика![4]
Сварить прикажешь ужин?» Дерзко выхватив
Еду, что мы хозяину состряпали,
Ему он преподносит. Вот недавно так
Крутую кашу заварил я в Пилосе,
Лаконскую. Негодник подскочил, схватил
И господину всю мою стряпню поднес.
Нам не дает прислуживать, всех гонит прочь,
А сам овчину держит над хозяином,
Как опахало, чтобы ей отмахивать
Ораторов. И все поет пророчества.
Старик совсем помешан. Отупел совсем.
А тот и рад. Всех нас оклеветал кругом.
Под розги подведет, а после бегает
По дворне и орет, и взяток требует:
«Видали вы, как Гила нынче высекли
Из-за меня? Послушными не будете –
Помрете все!» И мы даем, и как не дать!
Не то такого влепит подзатыльника
Хозяин, что в овчинку свет покажется.

1

Олимп – древний музыкант-флейтист, создатель печальных мелодий.

2

В слова, молю, признанье облеки мое! – стих из трагедии Еврипида «Ипполит».

3

…бобов грызун… – Черными и белыми бобами пользовались при голосовании в суде присяжных (гелиэе).

4

…три грошика! (В оригинале: «три обола!»). – В 425 г. до н. э. по инициативе Клеона плата присяжным судьям была повышена с одного до трех оболов.