Кузнец у ног Гуарди Гуеджи, не смог удержаться, — а разве не давало ему знакомство со стариком особое право? — и воскликнул:
— Предшественник мира, не расскажешь ли ты нам, что за правила есть в этой игре и в чем там дело?
И люди сидевшие за ним его поддержали:
— О, да, пожалуйста, расскажи!
— Сначала закройте все глаза, — сказал им старик.
Кузнец колебался из-за необычности задания. Старик поднял с земли чью-то сандалию и закрыл ею его глаза.
— Вы тоже, друзья мои! — повторил он толпе снова.
И после того, как глаза закрыли все, он заговорил опять:
— А теперь приготовьтесь к дальнему путешествию, потому что я хочу, что бы вы все, те, которые никогда не видели ничего кроме скал, провалов и теней гор — оставили их и увидели перед собой дух великих степей севера.
Лица людей с закрытыми глазами отражали серьезность и полную сосредоточенность. Они приготовились следовать за словами Гуарди Гуеджи.
— Хорошо, — сказал тот. — А теперь, представьте себе ровную долину. Долину, в которой вы никогда раньше не бывали. Еще более широкую и длинную, чем самые большие долины, через которые вы когда-либо ходили.
Голоса людей стали словно шелест:
— Шире, чем в Газни?
— Длиннее, чем в Джелалабаде?
— Или в Кох Дамане?
Гуарди Гуеджи ответил:
— Намного больше. А теперь, друзья, сделайте вот что: все те горы, что вы видите по сторонам, прочь их! Те, которые справа и слева, впереди и сзади, двигайте их все дальше… и еще дальше… они становятся все меньше, правда? Вот они сжались, упали, рассыпались и исчезли совсем.
— Правда… — забормотали люди. — Они пропали.
— Не открывайте пока ваши глаза, — приказал Гуарди Гуеджи. — А посмотрите на эту бесконечную равнину, которая лежит перед вами и чьи границы только синее небо и горизонт.
— Мы видим ее, — воскликнули люди, отсутствующими голосами.
— А теперь, раскиньте на ней вплоть до самого горизонта, ковер из зеленой, густой и высокой травы. И пусть над ней полетит ветер, и погонит эти зеленые волны, и принесет горький запах полыни. Самая горячая лошадь может мчаться по этой равнине, пока не упадет от изнеможения, и самая быстрая птица может лететь, пока ее несут крылья, но никто из них не достигнет ее границ, и не будет вокруг ничего, кроме ковра трав и душистого аромата растений.
Гуарди Гуеджи тяжело задышал, его голос стал тише:
— Это и есть — степь.
— Степь! — восхищенно повторили люди.
Мужчины в чапанах, выкрикнули это слово громче, чем другие. Не из-за гордости за свою родину, а из-за того, что кто-то другой показал им ее красоту, которую они сами, живя там день за днем, уже совсем не замечали.
Когда они открыли глаза и увидели вокруг себя горный пейзаж и скалы, которые окружали их словно стены клетки, то не могли прийти в себя от потрясения.
И, странным образом, даже те, кто всю жизнь провел в тени этих каменных исполинов, испытали похожие чувства.
Но Гуарди Гуеджи не дал им времени, чтобы окончательно забыть то видение, что их посетило:
— Вы видели степь, мать бузкаши.
— Расскажи им про наших коней! — попросил его молодой конюх.
— Ну, могу сказать, что не у всех из них есть крылья, — чуть улыбнулся старик. — Но богатые беи и ханы северных провинций разводят для бузкаши особых коней. Скаковых, которые быстры как стрела, отважны как самый жестокий волк, послушны как самая верная собака и невероятно красивы. Ледяной холод и палящую жару переносят они одинаково равнодушно, и могут скакать без остановки целый день и не уставать при этом.
— Сто тысяч афгани стоят некоторые из них! — дополнил конюх.
— Сто тысяч афгани… — не веря, повторила толпа, так как многие не смогли бы заработать такую сумму и за всю свою жизнь. — Сто тысяч! Невозможно!
— О, нет, возможно, — возразил Гуарди Гуеджи. — И такой лошади нужен особый наездник, и единственный, который подходит к ней, — это чавандоз.
— Совсем из немногих людей получаются такие! — снова вставил свое слово конюх.
— После сотен бузкаши, после тысячи игр и скачек, выбирают только одного всадника-победителя. Но этого еще недостаточно, чтобы назвать его чавандозом. Если слава о нем утвердится во всех трех северных провинциях, против него собираются все старшие чавандозы. И если он сумеет выстоять против них, только тогда он может называться чавандозом сам, и носить шапку, отороченную мехом лисы или волка. Какой-нибудь бей или хан обязательно возьмет его к себе на службу и с этого времени чавандоз занимается только игрой в бузкаши и больше ничем. Самые удачливые из них зарабатывают в год до ста тысяч афгани.