Точнее, вы должны ее понять! Вы – Избранные!
То есть, грубо говоря, мы должны сказать нам, что делать? – переспросил Данила.
– Именно, именно! – воскликнул Гаптен. – Неужели я сразу этого не объяснил?..
– Но это же вы – Посвященные? – Данила недоуменно, уставился на Гаптена.
Гаптен даже улыбнулся:
– Данила… Посвященные могут только строить прогнозы на будущее. И то – в самом общем виде. А Избранные, то есть – ты, могут его делать…
– Я…
– Данила, мы не можем предугадать поведение Тьмы, мы не знаем Ее планов, мы даже логики Ее себе не представляем. Мы можем блокировать какие-то отдельные события, да. Но мы не знаем, к чему наши действия приведут! Возможно, мы будем чему-то препятствовать, а Тьма только этого и ждет! Ты…
– Я так понимаю… – задумчиво сказал Андрей, прервав объяснения Гаптена; все это время он сидел молча и безучастно смотрел на мерцающий экран. – Вы еще никаких серьезных мер не предприняли, а планы этого загадочного Ханса и так уже идут коту под хвост. И.гьзе больше не невинная дева. Морица за самоубийцу, видимо, тоже уже не выдашь, Отто усомнился в искренности Ханса… С другой стороны. Тьма в этом регионе только усиливается. Судя по тем вот столбцам… Так, Гаптен?
– Да, совершенно точно, – Гаптен, кажется, начал понимать, к чему клонит Андрей, но мы с Данилой пока еще были в полной растерянности.
– Следовательно, – продолжил Андрей, – планы Ханса и, видимо, всего этого Ордена не имеют к Тьме никакого отношения. Собственно Тьма, я думаю, рождается на наших глазах. Проще говоря, Ханс нам не противник. Более того, нашего противника просто еще нет в природе. Вопрос в том, появится ли он здесь, на наших глазах, или не появится. И зависит это от того, насколько точно мы сейчас определим этого «Всадника»…
У Отто под ногами горел асфальт. Дыхание сбилось, левый бок ныл от надсадной боли. Отто бежал, бежал наугад, не разбирая дороги. Холодный, влажный ветер словно грубой наждачной бумагой резал его по лицу. Но внутри Отто горел. Его тело пекло, жгло, изнывало от жары. Пот лил с него градом.
«Нет, не может быть, – Отто повторял эти слова, как заклинание. – Я не убивал Морица. Я не хотел. Я не убивал…»
Мысль о том, что он, Отто, убив Морица, совал планы Ордена, внушала ему ужас. Отто искал себе оправданий: Мориц лгал Ордену, его присяга Ордену была чистой формальностью, Мориц – отступник…
Не работало. Отто не верил собственным оправданиям, он не верил своей правоте. Он убил Морица как свидетеля…
Стоп! Но Отто – Старший… Отто – Старший по отношению к Морицу. Старший всегда прав. Если Старший принимает решение в отношении младшего, прав Старший. Ну и что, что Мориц умер? Значит, так и должно было быть. Все по правилам… Правила священны. Ошибки быть не может.
Отто остановился, посмотрел назад. Абсолютно пустая улица. Он сделал несколько шагов в сторону и оказался в темном проулке между зданиями. Можно перевести дыхание.
«Ошибки быть не может, – мысленно повторил Отто. – Как хорошо…»
Он поднял глаза и посмотрел в небо. И – толи ему показалось, толи было это на самом деле – в небе прямо над ним вспыхнула звезда. Яркая, необыкновенно яркая звезда. Отто смотрел на нее, как завороженный. Смотрел и вдруг заплакал. Она светила ему…
Отто испытал ни с чем не сравнимое чувство. Подобное ощущение внутреннего трепета он переживал лишь глядя на Священное Копье. Сознание становится зыбким. Ноги слабеют, подкашиваются и дрожат. Но Отто знал – это вовсе не физическая дрожь, это мерцание его энергетической оболочки. Она, свидетельствуя чудо, отделяется от его тела, чтобы соприкоснуться, соединиться с Копьем.
И в это же мгновение какой-то странный, едва различимый звук привлек внимание Отто. Словно поманил. Отто повернул голову, и его взору предстала удивительная картина. Чуть подальше, за мусорными баками, склонившись над крошечными яслями, сидела женщина. Красочный, переливающийся в свете керосиновой лампы платок покрывал ее голову. Она напевала своему малышу колыбельную песню.
Вифлеемская звезда. Богоматерь с младенцем. Поклонение волхвов.
Отто шагнул в ее сторону. Женщина обернулась.
Единственное, что успел разглядеть Отто – испуганный взгляд ее огромных черных глаз.
– А-а-а! – закричала она.
– Цыганка… – Отто затошнило, резкий, прогорклый запах помоев ударил ему в нос.
Женщина вскочила и бросилась прочь. Колыбель опрокинулась, упавшая керосиновая лампа подожгла тряпье. На мостовую выкатилась вспыхнувшая как факел безжизненная собачья тушка.