Если бы Темные не встретили сопротивления, то рано или поздно возобладала бы справедливость. Зло погубило бы Само Себя. Я говорил и повторяю это: противостоять Злу — значит признавать Зло. Зло же существует лишь тогда, когда Его признают. Оно не самоценно. Вступить с Ним в борьбу — значит дать Ему силы. Светлые, вы сделали это! Поэтому я обвиняю вас в нарушении Баланса Силы.
Я думаю, что эта Встреча Двадцати Четырех станет последней. Поэтому я предлагаю всем сторожам выложить карты на стол.
Воцарилась гробовая тишина. Эти слова Свами Брахмаианды прозвучали почти зловеще. Нет, в них не было ни угрозы, ни даже прямых обвинений. Только констатация факта. Но даже этого оказалось достаточно, чтобы погрузить всех присутствующих в состояние оцепенения. Одна лишь констатация факта…
Через несколько секунд шесть из двадцати трех экранов одновременно погасли. Я вздрогнул. Но туг же почувствовал, что в комнате стало светлее — по энергетике, по ощущению. Словно ушла какая-то тяжесть.
— Темные совещаются, — тихо сказал Гаптен, повернувшись к нам вполоборота.
Пауза продолжалась несколько минут. Все «присутствующие» хранили молчание.
И вдруг в полной тишине, словно ниоткуда, раздался голос. Он прокатился гулким эхом по сводам залы и с силой ударил по ушам. Вспыхнуло шесть погасших до того экранов.
— Тьма воплощается, — говорил человек с темным, землистым лицом, черной бородой, в одеянии, похожем на монашескую сутану. — Никто из вас не верил пророчествам темных магов. Никто не признавал равное право Тьмы. Вы не хотели считаться с нами. Вы говорили, что у Тьмы нет силы. Что ж, может быть раньше вы и были правы, но теперь это не так. Тьма обрела силу. Пришло наше время.
Мы, как и Светлые, лишь адепты. Но мы верим, что Тьма одержит вверх и именно это станет моментом высшей справедливости. Мы согласны со Свами Брахманандой — человечество должно погибнуть. Но его гибель — это не наказание, это его предназначение! У человечества никогда не было своего лица. Любые его попытки обрести Свет заканчивались обретением Тьмы. Так должно было быть и так произошло.
Вы хотите знать наши планы? Теперь нам есть кому служить. Мы поможем Тьме довести начатое до конца. Мы будем сеять панику и смуту, вселять в людские сердца страх и отчаяние. Мы заставим людей желать прихода могущественной силы, способной избавить их от бремени свободы и тягостной необходимости выбирать. Мы пообещаем им бессмертие в обмен на…
Черный человек замолчал. Что-то очень важное должно было слететь с его уст, но в последний момент он одумался и остановился.
И в эту же секунду в полнейшей тишине залы я услышал, как о крышку стола ударился какой-то небольшой металлический предмет. Словно кто-то подкинул монету, она взлетела, упала на ребро и затем, качнувшись, легла на поверхность стола.
Все, как по команде, повернули головы в направлении этого звука.
Данила медленно отнял от столешницы руку. Под ней, лицевой стороной вверх, лежал серебряный кулон с ангелом. Ангел оглянулся и смотрит на нас, словно он уходил куда-то, а мы его окрикнули. Мы видим его спину с двумя пятнами возле лопаток, и лежащие рядом сброшенные крылья. На миг мне показалось, что эти пятна стали бордовыми — словно две раны с запекшейся кровью.
— Обмен не состоится, — тихо, но уверенно сказал Данила. — Мы будем бороться.
Пролог
Представьте себе бездетную пару. Ему — сто лет, ей — девяносто. Они много пережили вместе, многое перенесли, впрочем, теперь все наладилось. Муж и жена нежно любят друг друга. Но Бог так и не дал им детей. Словно проклятие, словно наказание.
Конечно, мы все понимаем — это невозможно, немыслимо. Конечно, этого не может быть. Но давайте хотя бы предположим, что произошло чудо — у этой пары родился сын. Совсем крошечный, чудный, здоровый. Как бы вы его назвали? Радость…
Исаак — в переводе с иврита значит «радость». Исаак — долгожданный первенец благословенной пары — Авраама и Сарры, ветхозаветного пророка и его святой супруги, прародительницы всего еврейского народа.
Бог действительно долго не давал им детей. Но Авраам был благочестив и за всю свою долгую жизнь ни разу не прогневил Господа. Бог ставил перед Авраамом задачи, а тот шел и исполнял их. Авраам был послушным и верным слугой своего Бога.
Но в минуты отчаяния Авраам спрашивал у Бога: «Что я сделал не так? За что Ты гневаешься на меня? Почему не даешь мне сына от Сарры?» Бог молчал. Но вот однажды Авраам увидел трех странников, идущих по знойной пустыне мимо его шатра.
«Кто бы это мог быть?» — подумал Авраам. В пустыне стояла удушливая жара, но странники, капалось, ее не ощущали. Их ноги не утопали в раскаленном песке, а одежды развевались так, словно бы их обдул прохладный ветер. Величественный покой.
Авраам пригласил странников к своему шатру — отдохнуть и подкрепиться. Радушный хозяин лично прислуживал гостям. Он заколол барана и накормил странников свежими хлебами, испеченными Саррой.
По завершении трапезы старший из странников сказал Аврааму: «Я опять буду у тебя в это время, и будет сын у Сарры, жены твоей». Услышав это, Сарра не смогла сдержать охвативших ее чувств, она рассмеялась — тихо, горько, едва заметно…
Бог дал им сына. Исаак рос и мужал на радость родителям. Но пришла беда — нежданно, негаданно. Снова те же три странника, и снова они говорят с Авраамом, но на сей раз они не обещают ему наследника. Нет. Они требуют принести Исаака в жертву.
Следующим утром Авраам встает рано, еще до рассвета. Собирается, нагружает осла хворостом и будит Исаака.
«Вставай, сын! — говорит Авраам Исааку. — Мы идем в землю Мориа».
На третий день пути они подошли к горе Мориа.
«Зачем мы поднимаемся на эту гору, отец?» — спросил Исаак.
«Там расположен жертвенник. Мы идем принести жертву Богу!» — ответил Авраам.
«Отец, а где же агнец для всесожжения?» — удивился мальчик.
«Бог усмотрит Себе агнца», — ответил ему Авраам.
Старик разложил на жертвенном камне хворост, связал мальчика, положил его белое тело поверх дров, взял нож и занес его над своим ребенком…
Как бы вы назвали своего малыша, если бы он родился у вашей жены после семидесяти лет бездетности? Как бы назвали своего малыша, если бы он родился у вас от любимого мужчины, с которым вы были бесплодны столько лет? Я думаю, вы назвали бы его Радость.
Так о чем же эта ветхозаветная притча? О вере? О смирении? Или о власти?.. Все зависит от точки сборки.
Авраам — пример для всего еврейского народа. Он не ослушался Господа, не пошел против Его воли. Он все сделал правильно — так, как велел ему Бог. А еврейский Бог бесстрастен, он требует только исполнительности: «Сказано — сделано!». Так что для евреев притча об Аврааме и сыне его Исааке — это притча о смирении.
Христианский Бог, напротив, добр и милосерд. Это Бог, принесший в жертву собственного Сына. И христианин верит, что его Бог никогда не возжелает зла рабу своему, не отвернется от него и не оставит в годину печали. А потому в устах христианина притча об Аврааме и сыне его Исааке становится притчей о вере, о вере в Бога.
Но почему я так настойчиво слышу в этой притче слово о власти?..
«Ведь что такое власть? — говорит мне Данила. — Власть — это не когда кто-то правит, власть — это когда кто-то подчиняется».
Да, есть Божья воля, а есть наши поступки. И когда я смотрю на Данилу, я понимаю, что он бы никогда не принес в жертву ни своего, ни чужого ребенка. Кто бы его об этом ни просил и чего бы это ему ни стоило. И это не вопрос веры или смирения, это истина его сердца — защищать и бороться. Это власть сердца.
Господь усмотрел Себе агнца. Это правда. Исаак остался жив и невредим. Да. Кто-то, возможно, восхищен поступком Авраама. Но у меня этот старик почему-то не вызывает ничего, кроме жалости …