Профессор поднял мутные от слез глазки. Его лицо было перекошено страхом и отвращением. Он мотнул головой и опять потянулся к стакану.
— Ну, профессор же! — вмешался Мак, — хоть немного возьмите себя в руки! Ведь только в ваших силах пресечь преступление! Скажите — ну? Ваша дочь?..
Профессор вдруг заговорил чужим срывающимся голосом.
— Она не моя дочь! — Мак отскочил с вытаращенными глазами. — Она авантюристка — член тайного общества фашистов! Они — этот фашист и она — заставили меня угрозами скрыть все — я не мог иначе! А теперь, теперь… расстрел… — профессор затряс головой.
— Но зачем вся эта комедия? Говорите! — Иванов бросился к Добротворскому.
— За тем… ваш двойник… эта авантюристка… они подготовляли… Нет, я не знаю, не знаю, что со мной будет! — профессор сумасшедшим жестом схватился за голову. Иванов, не переставая, тряс его за плечо.
Наконец Добротворский решился. Он робко поднял глаза на окружающих.
— Торопитесь — может быть, еще можно остановить! О, Господи! Дьявол! Эта авантюристка… эта авантюристка и мнимый Кэрч решили украсть самолет, перехватить в воздухе Юнкерс и расстрелять из пулеметов летящих на праздник членов правительства и Коминтерна!
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
В эту ночь события на медынском аэродроме развернулись в таком порядке:
Около двух часов в маленькую комнатку дежурного вошел высокий человек в черном кожаном костюме летчика. Дежурный дремал, полулежа на койке. Человек энергично растолкал его.
— Ты что ль, Иванов? Тебе чего? — полураскрыл глаза дежурный.
— Товарищ Мешков, вставай! Есть записка от начальника! Срочное задание! Смотри! — человек вынул из кармана предписание.
После дежурный рассказывал, что с первой же минуты пришедший показался ему не прежним, обычным Ивановым. Он двигался слишком быстро, говорил хриплым голосом, даже, как будто, с нерусским акцентом. В самом выражении его лица было что-то замкнутое и настороженное, непохожее на обычное выражение Иванова. Конечно, все это можно было сообразить только потом, когда выяснилась самая суть дела. А здесь: подумайте сами — к вам приходит один из старейших работников аэродрома, протягивает предписание, по-приятельски хлопает по плечу! Не будете же вы предполагать, что сам черт подшутил над вами, приняв чужой облик! Тем более, что выдержанное марксистское мировоззрение категорически отрицает возможность такого случая!
Еще, говорил дежурный, — его немного удивила необыкновенная холодность Иванова. Иванов всегда называл его по имени, а не официальным «товарищ». Но опять таки, не брать же на шиворот и не отправлять в ГПУ для расследования старого приятеля потому, что он говорит с вами не так тепло, как всегда! К тому же дежурный не спал всю прошлую ночь… Не говоря ни слова, он развернул предписание.
В нем неразборчивым почерком начальника аэродрома стоял приказ срочно выдать военлету Иванову машину из новой эскадрильи для немедленного ночного полета. Дежурный сообразил — тоже впоследствии, к сожалению, — что только на самолетах этой системы было установлено полное пулеметное оборудование.
Что делать? Толстый Мешков, кряхтя, натянул сапоги, разбудил мотористов, вместе с Ивановым двинулся к темной площади аэродрома, мимо красноармейской охраны.
Подошли к ангару.
Тяжелые раздвижные ворота заскользили в стороны. Раскрылись недра ангара со стоящими в ряд летными машинами. В желтом, густом фонарном свете вывели одну машину, начали спешно готовить полет. Иванов деловито и странно-молча прохаживался рядом.
Снова пустячная мелочь привлекла внимание дежурного.
Главное внимание при осмотре машины Иванов устремил на пулеметы! В луче качнувшегося фонаря его костистое лицо показалось совсем чужим, с хищным оскалом слишком большого рта. Но родившееся подозрение разом пропало, когда, уверенно прыгнув в кабинку, Иванов застегнул ремни и стал пускать мотор.
Он летел без наблюдателя, так было обозначено в предписании! Через две минуты крылатая машина, рвущая рокотом ночную тишь, двинулась вперед и утонула в густой тьме ночного неба. Постепенно в высоте замолк грохот мотора.
Но этим только начались ночные переживания дежурного.
Через полчаса дверь его комнаты распахнулась снова и в нее вошел, вернее, влетел тот же Иванов, тяжело дышащий и бледный, в сопровождении молодого человека в сером пальто.
Дежурный вскочил на ноги.
— Каким образом? Ты уже вернулся, Иванов?