Украденная советская машина не взорвалась и не сгорела, коснувшись земли. По всей вероятности, двойнику Иванова удалось в последний момент выключить мотор.
Но самолета, как такового, уже не существует.
Вместо него груда торчащих во все стороны, бесформенных обломков, обрызганных темной кровью и пропитанных запахом бензина.
Вместо него груда торчащих во все стороны, бесформенных обломков.
Из-под обломков выступает мертвая рука и исцарапанное лицо, как две капли воды похожее на лицо человека, стоящего здесь же. Иванов отворачивается с невольной дрожью. Отворачивается и Мак: под обломками крыла он увидел круглое обнаженное колено и конец ноги дочери Добротворского.
В голубом солнечном небе на северо-востоке исчезает блестящая точка, эскортируемая тремя черными точками подоспевших самолетов. Мак и Иванов идут к своей машине.
Иванов пускает мотор, Мак, чувствуя приступ странной тоски и новой слабости, укрепляется на заднем сиденье. Самолет-победитель летит к далекому, просыпающемуся Медынску.
Там, в Медынске, в одном из маленьких домов маленькая Маруся лежит на кровати, зарывшись в подушки годовой. Она ждет исхода воздушного боя. Скоро она узнает все и, счастливая, обнимет своего освобожденного от подозрений мужа.
Не так скоро, но все же узнают об всем случившемся и жители далекого, дымного, вздымающегося воздушными путями и небоскребами города. Двенадцать джентльменов за черным столом почтят молчаливым вставанием память тринадцатого, погибшего члена собрания, и прекрасной эмигрантки, предложившей свои услуги «правому» делу. Двенадцать джентльменов будут обдумывать новые планы, направленные против ненавистной республики рабочих…
На рассвете этого дня, в присутствии Фенина, Маруси, представителей ГПУ и милиции, дрожащий, заламывающий руки профессор Добротворский рассказывал историю клада, своей мнимой дочери и таинственного двойника Иванова.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Месяца за три до описанных выше событий, английский джентльмен сэр Джон Кэрч выезжал в Советскую Россию по делу научно-исследовательского характера. Отправление должно было состояться в среду утром. Вечером во вторник скромно одетый молодой человек неопределенной наружности сел на кончик глубокого кожаного кресла, сбоку письменного стола в полутемном кабинете.
За самим столом громоздилась грузная фигура в черном, с пожелтевшей белой розой в петлице. Человек говорил раздельно и медленно, вперив глаза в граненый край стеклянной чернильницы.
— Итак, мистер Аткинс, вы едете в недра страны, изучение которой…гм… является одной из основ деятельности нашего братства. Членом-соревнователем этого братства вы имеете честь состоять! Вероятно, вы помните устав… каждый удобный случай, каждый подходящий момент должен быть использован вами в общих интересах. Вот некоторая сумма, ассигнованная вам лично. В случае же удачных сообщений…
В среду утром сэр Джон Кэрч выехал из Лондона. Через N-ное количество дней он прибыл в Медынск со своим личным секретарем.
Это прибытие и все пребывание в городе было обставлено предельной тайной. Англичанин, едущий на поиски советского клада, предпочел не подвергать свое имя возможной широкой огласке.
Дело было сделано ловко и незаметно. Мешок с золотом лежал в неприкосновенности в обозначенном по плану месте. Англичанин честно поделился с профессором, уплатив советскими деньгами стоимость царского золота. Как выяснилось потом, профессор и не подозревал сначала, что принимает участие в чем-то, очень похожем на государственное преступление. Старые знакомые расстались, чтобы не встречаться больше никогда.
Маленькая заминка произошла с секретарем Кэрча. Случайно увидав одного из медынских красных летчиков, он задался упорной мыслью получить его портрет. Но портрета Иванова в местных фотографиях не оказалось.
Оставалось сделать новый снимок, конечно, тайно, во избежание расспросов и подозрений. Для этого Аткинсу удалось даже убедить своего патрона на лишний день отложить отъезд из Медынска.
В этот последний день представился удобный случай — военлет зашел с товарищем в пивную.
За три рубля заведующий, заверенный, что это только милая шутка приятеля, разрешил Аткинсу устроиться за дверью смежного помещения. В весеннем, солнечном свете лицо Иванова выступало очень ярко. Легкого щелканья аппарата за дверью не услышал ни один человек…