— Пятьдесят четыре процента, что мы вернёмся в свою вселенную со второго раза, — пояснил мальчик и сделал глоток кофе. — Семнадцать на то, что мы сразу окажемся там, где надо. Если понадобится, я сделаю семь прыжков подряд, после чего мне придётся восстановиться. И ещё семь. Вы выдержите всё проще, так как будете всего лишь пассажирами.
Диего, подкидывавший свой ножик, замер.
— Пятьдесят четыре процента? — возмутился он. — Семнадцать? Не с первого раза?!
Ваня повернулась к Эллисон, молча опустившей взгляд в пол. Если братья сейчас начнут ругаться, ей бы не хотелось, чтобы ссора огорчила сестру. Она и так была как на иголках с момента, когда Клаус сообщил, что Пятый может вернуть их обратно в мир, где Клэр всё ещё существует.
— Тебе надо бы пересчитать свои формулы, Пятый! — ядовито прорычал Диего.
Пятый хотел ответить — вернее, съязвить, но не успел ничего сказать, как почувствовал, что Клаус мягко опустил ладонь на его плечо, слегка сжимая. Мальчик сделал глубокий вдох, собирая все остатки терпения.
— Что Пятому надо, Диего, — тихо сказал Клаус, — так это отдохнуть.
Пятый удивлённо поднял брови и глянул на улыбнувшегося ему брата. Не решаясь посмотреть на остальных, он уткнулся лбом в спинку стула, уступая усталости. Пускай поговорят пока между собой, он последние часов семьдесят только расчётами и занимался.
Лютер обеспокоенно нахмурился и внимательно посмотрел на формулы, заполнившие, казалось, каждый крохотный миллиметр пространства. До Диего медленно дошло, что все эти выведенные мелким почерком, стертые и переписанные по сто раз формулы не могли появиться за один день.
— Можешь считать ещё, — радушно разрешил он.
Пятый тихо хмыкнул, не поднимая голову.
— Он ещё ни разу этого не делал, Диего, — встала на сторону Пятого Ваня. — В плане, не путешествовал между мирами.
— Как и тогда, с перемещением в Даллас, — поддержал Клаус.
— Из-за него я провел два месяца в психушке, — сердито зашипел Второй.
Пятый тихо засмеялся. Если бы у него были силы ругаться, он бы высказал свое мнение о том, из-за чего на самом деле его брат оказался в той ситуации.
— Ещё и ржёт, — недовольно проворчал Диего, скрестив руки на груди.
Клаус снисходительно улыбнулся ему и положил ладонь на затылок Пятого. Осторожно взъерошил отросшие волосы. Ваня одобрительно кивнула ему — не стоило сейчас позволять Диего и Пятому ругаться, так что лучше было сразу успокоить того, кто был более стабилен эмоционально.
Лютер, видевший все семь стадий парадоксального психоза воочию, с их выбором более адекватного брата бы не согласился.
— Почему ты так против возвращения домой? — вдруг спросил он.
Пятый резко поднял голову, с любопытством посмотрев на брата.
— А в самом деле, — протянул Клаус. — Кажется, ты один тут возмущаешься.
Диего нахмурился. Он открыл рот, чтобы ответить, но, к его собственному удивлению, слова никак не захотели произноситься. Поняв, что он снова борется с заиканием, Лютер виновато посмотрел на остальных. Провоцировать брата ему не хотелось.
— Юдора Петч в этой вселенной жива, — вдруг тихо сказал Пятый, нарушив воцарившуюся тишину. — Я угадал, Диего?
Все повернулись к нему. Мальчик сделал глубокий вдох и поставил подбородок на локти, выглядя по-детски забавно, выглядывая из-за спинки стула. Только вот в глазах его читалось столько понимания и пережитой боли, что сравнить его с ребёнком сейчас было бы глупо.
Диего поднял взгляд на него. Он правда старался не смотреть ни на кого больше, потому что знал, что даст слабину. Он знал, что выглядит потерянным, сломленным. В его памяти снова и снова представала Юдора. Упрямая, своенравная — ослушавшаяся его из своей упёртости.
— Ты ничего не понимаешь, — прошипел, наконец, он.
Диего хотелось дать волю эмоциям. Хотелось выплеснуть досаду, злость, скорбь — всё это смешалось, запуталось в невероятно тяжёлый узел в его душе. Он услышал свой голос — хриплый, тихий, полный яда. И он продолжил говорить.
— Если бы не твои приятели из Комиссии, Пятый, — поднял палец он, указывая на брата, — она была бы жива.
— Она спасла Клауса, Диего, — мальчик выпрямился, серьёзно сощурив глаза. — Ты на её месте поступил бы не так?
— Ты не можешь понять, что я чувствую, — сказал Диего. — Ты же всю жизнь был один. Ты хоть кого-нибудь когда-то любил?
Услышав это признание, Харгривзы неуверенно переглянулись. Им всем резко захотелось покинуть комнату — определённо, они были тут лишними. Однако вместо этого Пятый поднялся на ноги.
— Задний двор, — сказал он. — Потолкуем, если не боишься со мной связываться.
Прежде чем Клаус, стоявший ближе всех, успел схватить его, Пятый исчез в голубой вспышке. Диего неуверенно посмотрел на братьев и тут же поднявшись, вышел из комнаты.
На улице моросило — Диего пожалел, что зонта у него не было. Но так даже лучше. Крутые парни не ходят под зонтом. Сейчас ему было не до этого, поэтому он был благодарен хотя бы случайности за сохранение его репутации.
Обойдя многоэтажку, Диего вышел во двор. Детская площадка пустовала — горки и качели, видимо, привлекали малышей только в более солнечную погоду, сейчас же их предпочтение явно было отдано пледам и горячим кружкам какао.
Разглядев в сумерках сидевшего на скамейке брата, Диего подошёл к нему.
Пятый скрестил руки на груди. Откинувшись на спинку скамейки, он запрокинул голову назад, подставляя лицо холодному дождю. Услышав шаги Диего, он даже не подумал двинуться с места. Лишь лениво приоткрыл глаза, насмешливо посмотрев на брата, и снова закрыл их.
— Сядь, не нависай как Лютер, — проворчал он.
Диего непонимающе нахмурился, но послушно опустился рядом.
— Я не спал последние трое суток, — поделился Пятый, вдруг положив голову на плечо Диего. — Дождь так успокаивает.
Второй напрягся и шокированно уставился на брата. Обычно фразы типа «пошли-ка выйдем» означают что-то более агрессивное. Он неуверенно кивнул, не пытаясь отодвинуться. Что ж, может, ему тоже не помешает остыть.
— Ты прав, Диего, — пробормотал Пятый. — Я никогда никого не любил, кроме Долорес, которая по определению не могла ни умереть, ни уйти от меня. Хотя она пару раз пыталась подать на развод.
— Я не должен был так говорить, — вздохнул Диего. — Прости, просто я боялся, что ты…
— Узнаю, какой ты сопливый тюфяк в душе? — Пятый вдруг засмеялся.
Диего приложил все усилия, заставляя себя не пихнуть мальчишку плечом.
— Не хочу, чтобы ты считал, что я виноват, — вдруг тихо сказал Пятый. — Да, Хэйзел и Ча-Ча пришли за мной, но твоя подруга на самом деле просто попалась им под руку.
Диего промолчал. Пятый, который практически просит прощения — просит не винить его, это что-то новенькое.
— Если тебя утешит, — подумав, добавил мальчик, — то на их месте я бы так не поступил. Одно дело исполнять приказы Комиссии, но Петч не была их целью.
Диего показалось, словно ему дали под дых, и в лёгких резко кончились все запасы воздуха. Рвано вздохнув, он кивнул.
— И ты не прав, — сказал Пятый. — Я знаю, каково это, вернуться во вселенную, где те, кого ты видел погибшими, живы.
Диего непонимающе нахмурился.
— О чём ты? — уточнил он.
— О вас, полудурок, — Пятый усмехнулся. — Я видел вашу смерть уже три раза, и я понимаю тебя, почему ты не хочешь возвращаться в свой мир.
Диего вдруг почувствовал себя маленьким ребёнком — тем заикающимся мальчиком, помешанным на соревнованиях с братьями. Пытающимся доказать, что второй номер не означает то, что он хуже Первого. Слабым, уязвимым. Он посмотрел на Пятого. Мальчик замолчал, оставив брата наедине с мыслями. Он лениво ковырял песок под ногами носком ботинка и, кажется, выводил какую-то формулу не глядя.