— Блин, я думал, что ты уже головой тронулся, — с явным облегчением проговорил он.
— А ты думал, я Сталинград тут устроить собираюсь? Там и так людей наберется не больше трех сотен, а ты думаешь, что я просто так эти остатки мочить буду? Плохо ты меня знаешь, Серега. Не живодер я….
— Ладно, ладно, проехали! — он, защищаясь, отгородился от меня поднятыми ладонями. — Ужинать будем?
— Не…. На полный желудок особо не навоюешь. Проверяй снарягу. — я бросил ему разгрузку и поднял свой бронник. Критически взвесил его в руке. — Блин, тяжеловат. С таким не налазаешься по туннелям. Впрочем….
Я отстегнул воротник, прикрывающий шею и тяжелые рукава, заполненные титаном. В последнюю очередь отлетел защищающий пах и верх бедер кусок бронежилета. Я снова взвесил его в руке — вроде нормально. Килограмма четыре теперь весит. Сойдет.
Закинул его на плечи и почувствовал какое-то неудобство возле сердца. Недоуменно вытащил верную «Нокию» из нагрудного кармана. Телефон жалобно пискнул и замигал низким уровнем батареи. Все таки не зря оригинальную брал, хотя за такие деньги мог три китайских купить, батарея еще держит. Такого привычного значка сети не было. Как просто — раз и все, все привычные средства связи исчезли, оставив людей такими незащищенными. Я пролистнул «галерею», несколько фоток жены с ребенком. Последнее видео сообщение, прислано в тот день когда я выезжал из Питера. Жена, прищурив глаза от яркого весеннего солнца, в белом врачебном халате. Сын, в шортах и футболке. И такие родные голоса — «Леша, передай Катюшке, что мы за нее рады! Возвращайся скорее, мы тебя любим…». Телефон виновато пискнул и погас, отрезая меня от жены, ребенка, всей прошлой жизни. Вот оно как бывает….
«Гроза» разобралась удивительно легко, наверно потому, что опыт сборки и разборки АК у меня был большой. Смазал, вдыхая пороховую гарь, ощущая запах самого страшного, что придумало человечество — смерти. Смерть, что вылетает из дула, толкаемая пороховыми газами, смерти, приходящей в движение от одного движения пальца.
Серега сидел рядом и разбирал свою винтовку. Он, то любовно проводил по вороненому стволу пальцами, то ласково что-то ворчал себе под нос.
— Леха, а тебе до этого доводилось убивать?
— Откуда? Я и сейчас-то не хотел, но выбора не было. Наверняка, те, кто стрелял в нас, и, остались там лежать, такие же, как и мы. Просто нам повезло больше, вот и все.
— А я вот стрелял в людей прежде. На дежурстве, ночью, какой-то тип попер через заграждение, на окрики не отреагировал. Пришлось влупить ему по ногам. — Серега ненадолго замолчал. — Потом месяц расследования, допросов. И приговор — три месяца дисбата. Превышение, сказали. Суки, их бы туда, я ведь действовал согласно уставу, мне насрать было, что он пьяный, что еле шел. Раз на территорию залез, значит, преступник. Только командиры мои не решились настоять на своем, когда каша заварилась. Даже расхваливаемый тем же майором капитан Мальченко, помнишь там, в Будогощи? Даже он, как сволочь, просто отвел взгляд и ушел. А я в дисбат собирался. Думал только, что матери скажу про это. Она же думает, что сын герой, а тут такое.… Дай сигарету.
Я протянул ему пачку. Говорить ничего не стал, пусть выговорится, видно, что давно ему покоя не дает то дело.
— А потом особист подключился. Серега, говорит, ты все правильно сделал, устав соблюден, преступник наказан в пределах нормы. Если за это сажать, тогда нужно всех пересажать. И кто устав придумал и командиров твоих…. И разобрался. Выяснил, что тот тип не образцовый член общества, как представляли его на суде, а гнида последняя. Все пробухал, жену и детей без средств оставил. А они надеялись, что теперь им государство платить будет. Раз подстрелили, значит платите. Вот хрен им! Особист так дело повернул, что мне знак «За отличную службу» дали, а этого алкаша посадили еще на три года, по статье шпионаж. Так я и закончил службу, почти всеми ненавидимый, как будто я их подставил, заставил изменить решение. Суки он все!
Серега уткнулся в свою винтовку. Зло втолкнул в ствол шомпол и вытащил с остатками пакли.
— Я даже когда на гражданку ушел все простить им не мог. Тогда было такое чувство, что в дерьме измазали. Особист тогда приглашал к себе в отдел, мол, парень ты смышленый, а я отказался. Всю жизнь за такими мразями приглядывать — не мое это.
— Ну и правильно, Серега, сделал. Только сейчас тебе воевать придется. От этого не уйти никуда. Тут не отсидишься как в той, прошлой жизни. Пошли что ли?
— Пошли…. Посмотрим, как там что….
Мы тихо отвалили лопасть от двери, и вышли в коридор. Дверь открылась практически бесшумно, была хорошо смазана. За ней оказалась недостроенная шахта метро. Все пространство было покрыто пылью, со стен свисали обрезки проводов, не до конца уложенные в тюбинги. От туннеля веяло запустением. Даже рельсы не привинчены, просто прожжены и кинуты.