— Полотенчики, — раздался голос Угрюма, и Мэренн, ойкнув, спряталась за спину Майлгуира. — Не смотрю я, не смотрю!
Несмотря на долгую и верную службу, Угрюма внезапно захотелось хорошенечко взгреть. Впрочем, король понимал, что если принятие было для этого ши редкостью, то уж приятное общение и вовсе. Сейчас Угрюм наслаждался непосредственностью Мэренн.
Майлгуир потратил толику магии для того, чтобы высушить волосы, и удивился, как легко это вышло. Не хотелось тратить несколько часов в ожидании, пока роскошные пряди Мэренн высохнут, да и его кудри, которые Мэренн перебирала чуть ли не с трепетом, спускались до середины спины, а потому требовали определенной усидчивости, времени и внимания.
Они прошлись к водопаду, полюбовались на искрящуюся алмазными брызгами радугу. Долго бродили по дорожкам и вернулись к дому Угрюма, сложенному из громадных камней, лишь под вечер. Впрочем, серые тени то и дело мелькали вдали, но Майлгуир был слишком расслаблен и слишком доволен, чтобы рычать на своих волков за излишнюю верность.
Блеяли козы и овцы вдалеке, сонно несло грибным духом, сладко пахло от вязанок трав, подвешенных к потолку.
Стол был накрыт, но волки к трапезе не притронулись, ожидая короля. Он сел за стол, приглашающе махнул рукой, и лишь тогда забренчала посуда, захрустели кости под зубами. Мэренн, усаженная рядом, отпила крепкого бульона и воздала благодарность хозяину. Тот садиться не стал. Подошел к очагу с хлебом и куском мяса в руке, подкинул полешек. Пламя высветило его лицо, и некоторые из королевских волков переглянулись. Невозможность восстановить облик всегда считалась недостатком не тела, а души, да еще острые уши Угрюма не добавляли спокойствия. К нему подошел сотник, опытный и бесстрашный, развлек разговором.
Сонная дремота одолевала сытого Майлгуира. Он вполуха слушал про завтрашнюю охоту и особо злобного кабана… До конца праздника можно было отложить все мысли, побыть обычным ши. Можно было даже представить, что он любит, раз его любят так сильно в ответ. Угрюм вытащил вторую бутыль, черничный пирог и еще одного запеченного кабана. Однако хмель не брал даже с чистейшего древесного огня, отдававшего то ли хвоей, то ли травами.
Мэренн очень осторожно коснулась его руки, спросила разрешения покинуть его. И король отпустил. Правда, посидел недолго, решив не портить королевским волкам праздник. Семеро снаружи, семеро внутри, так пусть повеселится хоть кто-то.
— Я надеюсь, вы поможете мне в этом? — услышал Майлгуир, поднимаясь наверх, вкрадчивый голос. И замер, прислушиваясь. — Вы попросите нашего короля? Я вам обещаю свое покровительство.
— Благодарю вас за заботу, Ругер. Но мне достаточно покровительства своего супруга. А прошения советую вам передавать в обычном порядке. Не думаю, что король будет в восторге от того, что вы за его спиной решили убедить меня в том, что ваше дело более важное, чем прочие.
Затаивший дыхание Майлгуир опомнился наконец и выдохнул, бесшумно, чтобы не спугнуть настолько интересную беседу.
— Ты проникла в его постель, но не в его душу!
— Довольно! — резко оборвала говорящего Мэренн. — До этого я терпела ваши речи во многом из уважения к вашему отцу, но теперь вы переходите все границы. Видно, два ваших брата не только старше, но и достойнее. Жаловаться не буду, но на мое расположение не рассчитывайте.
Майлгуир услышал непонятный шум и поднялся по оставшимся ступенькам в мгновение ока. Оскорблять его королеву! Возможно, нападать на нее?! Да что этот Ругер о себе возомнил?!
Как бы то ни было, Майлгуир опоздал. Говорить его волк не мог. Хотя бы потому, что Мэренн приставила стилет к горлу своего противника. Увидев Майлгуира, отодвинулась, аккуратно спрятала оружие куда-то в рукав, а потом склонила голову.
Майлгуир мог бы поклясться, что глаза его новоявленной королевы сейчас не выражают ни капли покорности.
— Простите, мой король! — упал под ноги виновник суеты.
— Прости, мой супруг. Кажется, мы разобрались в нашем маленьком недоразумении, — хладнокровно произнесла Мэренн, не поднимая головы.
— Конечно. Кормак, — позвал Майлгуир сотника. Позвал тихо, но служивый волк появился мгновенно. — Этого — взашей из королевской стражи.
— Я ничего… — не осознавший своего положения волк попытался возмутиться.
— Ты поднялся к королеве в отсутствие короля? — сразу понял Кормак и побелел лицом. — Простите, мой король, это моя вина. Ругер тотчас покинет дом Угрюма.
— Хватит уже твердить о прощении! Мэренн. Моя. Королева, — звенящим голосом произнес Майлгуир, со всей силы вмазав кулаком в стену. — Это ясно?!
— Да, мой король, — склонился каждый волк, прижав кулак к груди.
Скрипнула дверь в гостевую комнату, пропуская королеву. Майлгуир перевел дух, вошел следом за тихой Мэренн. На пороге оглянулся, окликнул Кормака. Когда тот торопливо поднялся, произнес почти спокойно:
— Проверь остальных. Если пост покинул только Ругер, нареканий отряду не будет.
Кормак кивнул и быстро сбежал по ступенькам.
Майлгуир подошел к окну, распахнул створки, и в комнату ворвался сладковатый, приторный аромат жасмина и одуряющий запах белых ночных цветов, чьи колокольчики из пяти лепестков раскрывались лишь ночью. Не время для жасмина, но Угрюм любил его, и этот кустарник, словно в благодарность, цвел до самых заморозков. Полная луна плыла в небе, затмевая Мельницу Луга. Было очень тихо, не шепталась листва, не дышала стража, не блеяли даже козы и овцы в дальнем загоне. Луна казалась все ярче, мертвенные тени сгущались все сильнее, и в каждой рисовался свой мир, бездонный и беспощадный, упасть в который означало погибнуть. Казалось, ночное светило сжигает весь воздух, который перестал поступать в грудь.
— Отчего ты так расстроился? — произнесла Мэренн и дотронулась до его плеча.
— Ты хоть понимаешь, кому себя предложила в жены?! — с рыком оторвался Майлгуир от созерцания окрестностей, впечатал Мэренн в стену. — Ты знаешь, что я из того рода, что не сможет «уберечь своих женщин»?!
— Мой король, — узкие длинные пальцы легли на его грудь, глаза, казавшиеся совершенно темными, пристально и бесстрашно смотрели в его глаза. — Каждый сам выбирает себе жизнь. Я следую за своей звездой!
Майлгуир, еле сдержав желание уйти, коснулся нежных губ, прижал к себе жену за тонкий стан одной рукой, зарылся в темные, тяжелые пряди на затылке — другой. Косы развернулись от его прикосновений, укутали Мэренн тяжелым плащом. Майлгуир касался губами теплого пробора, от которого пахло шафраном и полынью, и не мог избавиться от пронзительной нежности, внезапно проникшей в его сердце.
На низком столике возвышался кувшин с двумя бокалами, и Майлгуир порадовался предусмотрительности Угрюма. Он налил себе и Мэренн, отпил, наслаждаясь новым ароматом, незнакомой горечью настойки, вкравшейся в обычную сладость.
Потом помог Мэренн избавиться от верхней одежды и покачал головой, когда она начала снимать нижнее платье. Усадил ее рядом на постели, прижал к себе, согревая сквозь тонкую ткань.
Как сохранить? Как уберечь?
— Ты узнала меня тогда, при первой встрече?
— Не так уж много волков, постаревших от непереносимых переживаний. Но тех, кто нашел в себе силы жить дальше, и вовсе мало. Вернее, ты такой один.
— Какая в этом сила? — слабо удивился Майлгуир.
Мэренн откинула ему на плечо голову.
— Ты не смог оставить свой мир, своих волков. Это пример для всех нас, живущих в Светлых землях. Не сдаваться, несмотря ни на что.
— С этой стороны я не думал, — покачал головой Майлгуир. — Скажи мне, раскрасавица, почему ты сегодня была такой скованной?
— Может быть оттого, что безродная волчица внезапно стала твоей женой — женой владыки Благого Двора и всех Светлых земель?
— Это хороший довод. Принимается. А еще?
— Оттого что все смотрят на меня, как на королеву, — прошептала Мэренн. — И Алан, и Джаред, и Мэллин, и даже Кормак! Как на равную! Все те, кого принято считать…