Ллвид вздохнул недовольно словно бы на жест, но, возможно, дело в другом. Хозяин Укрывища пытался скрыть, насколько он расстроен и как далеко простирается его отчаяние.
— Мой король, — Гранья просипела-прохрипела, не владея голосом, — чему обязана визитом?
— Глупости собственной, — Ллвид прошипел и отвернулся.
Майлгуир проследил, как несчастный отец отходит к полкам, с преувеличенным вниманием что-то там изучает, очень похожее на призы, и бормочет под нос явно не похвалы.
— Я попрошу тебя, Ллвид, оставить нас наедине, — Майлгуир уселся поудобнее, не близко и не далеко, чтобы запах болезни не отвлекал. — Любые дела, которые касаются любви, не терпят третьих лиц.
Резко обернувшийся белый волк вперился в Майлгуира так, будто тот снова стал Мидиром, поставил мир на грань гибели и на сей раз уже безвыходно.
— Пусть и родственных лиц, — добавил король.
— Мы говорим о моей дочери! — шипел Ллвид похлеще выводка ядовитых змей.
— Мы говорим о моей подданной, которая только что отдала в мое распоряжение свою жизнь и честь, — еще спокойнее ответил Майлгуир.
Бурные ссоры стали бы совсем не к месту. Смириться было непросто, но короля ждала Мэренн. Странное ощущение, возможно, обманчивое — что от спасения Граньи зависит и спасение жены, подгоняло его. А своему предчувствию Майлгуир привык верить безоговорочно.
— Я никуда не уйду, — Ллвид свел руки за спиной и вздернул подбородок.
— Мы говорим о несчастной влюбленной посреди Лугнасада! Как всякий свободный волк, она имеет право довериться мне и только мне!
— Папа, прошу тебя, — выкашляла просьбу Гранья.
— Ладно же, — Ллвид сжимал и разжимал кулаки, вся его холодность трещала по швам, — Позже поговорим, — он громко прошествовал к двери и хлопнул ею от всей своей широкой души.
— Не сердитесь на него, — Гранья привлекла внимание короля слабым взмахом руки, — Он не хочет.
— Что Ллвид хочет и чего не хочет, меня мало касается, — Майлгуир оценил нездоровую бледность девушки. — Хотя сегодня любопытно. Меня сегодня просто страшно мучает любопытство, белая волчица, а потому продолжай.
— Он не хочет остаться один! — выпалила она и задохнулась окончательно.
— Он и так не один, не испытывай мое терпение, стражница из белых. В благой части Нижнего мира живет еще Джаред, советник и ворчун. Пусть названная, но родня.
— Жаль, что Джаред не его сын, — прохрипела Гранья и опустила повлажневшие глаза.
— Это ты брось, волчица, — попытался сесть нога на ногу, но кресло было слишком простым, лишенным всякого удобства, а может быть, попросту слишком маленьким для его роста. — Слезами делу не поможешь, если ты, конечно, не праматерь всех волков, из чьих слез взяла начало Айсэ Горм, самая полноводная река наших земель, всегда ледяная и чистая, как слезы оскорбленной волчицы.
Гранья поморгала, не веря собственным глазам — а король ли сидел сейчас перед ней? Майлгуир постарался не думать о том, что его репутация слишком однобока и непоколебима для легенд. Еще его неожиданно обеспокоил вопрос — неужто и обстановку в комнатах дочери Ллвид выбирал сам? Слишком уж неудобно было сидеть на голой деревяшке. Все-таки отсутствие удобств должно быть чем-то обоснованно!
— Тоже начнете говорить, что я достойная дочь? Или что мне нужно ею быть? — смотрела Гранья отчаянно и устало.
— Я мало тебя знаю, волчица, — Майлгуир поднялся с узкого и низкого кресла и пересел на низкий пуфик у постели, — но много знаю Джареда. Он мой племянник. И он слишком хорош для Ллвида.
Гранья рассмеялась хрипло, отчего в ее покоях стало чуть светлее. Сквозь стекло в круглое отверстие внезапно полился свет; похоже, все покои волков выходили окнами на солнце, а оно выглянуло из-за туч. Блики перестали задерживаться словно бы внутри стекла, свободно расположились по полу, веером раскинулись на столе, шаловливо пробежали, следуя за складками зимнего теплого одеяла…
Волчица вдруг задохнулась, будто видела вместо бликов что-то другое, манящее, желанное и недоступное, возможно, то самое, достойное жертвы. Волчий король раздумывал недолго: утешить женщину требовалось срочно, хотя бы потому, что это был шанс с ней поговорить.
Он рванулся вперед, схватил Гранью за плечи, всмотрелся в глаза, стараясь угадать или уловить хотя бы намек на ответ.
— Получила, что хотела? Если да, то кто он? Скажи немедленно!
То, что проклятья лучше снимать с обоих разом, Майлгуир сказать не успел.
— Я не… А-а-а! — закричала Гранья хрипло и страшно, дернулась, закусила губу и закатила глаза.
В коридоре раздался волчий вой, все нарастающий, будто выли головы в Черном замке, все приближаясь и нарастая. Все перекрыл цокот копыт, и Майлгуир заговорил, осознавая, что явление единорога тут будет совсем ни к чему.
— Я не спрашивал, я ничего не спрашивал! Не говори, ничего не говори. Ничего ты не получила, пожертвовала, но не получила, потому что магия не на все способна, наивная ты волчица. Не отвечай мне, не надо, не надо.
— Не на все способна? — прохрипела надсадно и крепко вцепилась в сюрко.
— Не способна, безграмотная ты стражница, чему вас только учат старейшины? — Майлгуир поборол в себе горячее желание пройтись по старейшинам поименно. — Магия способна не на все, она не может изменить законы мира, не может побороть его основы, не может вернуть мертвого или влюбить живого, на это способны только сами ши!
— Да? — за ответами волчица тянулась так, будто от этого зависело что-то важнее ее жизни.
— Ши как люди. Смертные тоже всегда что-то меняют, перекраивают, пользуются своим странным волшебством и не замечают его. Мы похожи, особенно в том, что касается любви, — Майлгуир прикрыл глаза. — Иногда это удручает, волчица, но ши и люди действительно слишком похожи.
Гранья сделала из сказанного какие-то свои, наверняка, необъяснимые женские выводы и заплакала так, что сюрко намокло, но Майлгуир терпел — слезы позволят волчице быстро прийти в себя. Но ее родич так не считал: подозрительная тишина за дверью прервалась грохотом створки о стену.
— Тшш! — зыркнул владыка на влетевшего Ллвида. — Тихо, старейшина! Не буди стражей проклятий и клятв!
Тот ответил ледяным взглядом, глянул на дочь, рыдающую в объятиях короля, и тихо вышел, буркнув напоследок:
— Тебя проводят, владыка. Я буду ждать у самого входа.
Мысль перенести Гранью показалось Майлгуиру опасной. Он дождался, пока девушка успокоится, попробовал коснуться силой — и понемногу, капля за каплей, влил в нее немного собственной жизни через прикосновения ладоней. Не будь он уже связан с Мэренн — связан безо всяких колец, но прочно и надежно — можно было бы попробовать самый надежный способ единения тел. Король представил реакцию Ллвида на подобное и еле сдержал усмешку.
Видимо, Гранья что-то ощутила, потому что подняла голову, облизала растрескавшиеся губы и прошипела:
— Неприятная я стала, да?
Лицо ее искривилось, из темно-серых глаз вновь побежали слезы. Майлгуир взял в ладони ее лицо, увидел распахнувшиеся от удивления глаза — и поцеловал. Так, как если бы сейчас перед ним рыдала потерявшая все Мэренн. Он вкладывал всю свою любовь, внезапно возродившуюся из пепла, и магию, тоже очнувшуюся благодаря Мэренн.
Продержится, ощутил он и оторвался от губ волчицы.
— Когда-нибудь тебя будет так целовать тот, кого ты на самом деле полюбишь, — произнес он. — И который полюбит тебя. Любовь в нашем мире редко бывает невзаимной. Иногда стоит просто подождать. Быть может, ты приняла за любовь ее росток, влюбленность. Она может превратиться в любовь, а может и нет… Теперь слушай меня внимательно. Ты не умрешь, я тебе обещаю, но и ты должна пообещать мне.
Гранья кивнула, не сводя с него зачарованного взгляда.
— Ты дождешься меня. Не будешь корить себя, думать о прошлом и перебирать ошибки. Это все отнимает силы, я это знаю получше прочих. И еще — ты нужна отцу просто так, не как наследница. Ты нужна многим, не огорчай их своей смертью. Но все-таки руки надо чем-нибудь занять… — Майлгуир обернулся, посмотрел на тускло блестящие доспехи. — Тебе принесут песок, точильные камни и все необходимое. Приведи в порядок оружие. Если будут силы — почисти кольчугу.